Основные методологические программы в области гуманитарных наук

«Никто не станет отрицать, что естественные науки, особенно физика, достигли более высокого уровня развития, чем гуманитарные, что они, попросту говоря, достигли больших успехов», — написал почти 50 лет назад X. Ульдалль, отмечая несоответствие между искусством, с помощью которого мы управляем неодушевленной природой, и неловкостью, с которой мы решаем вoпpoсы, относящиеся к людям. За прошедшие годы ситуация в гума­нитарных науках не слишком изменилась. Чем же вызвано такое отставание: сложностью предмета изучения, неадекватностью применяемых методов или чем иным?

Часто говорят, что у гуманитарных наук есть свой особый пред­мет — Человек. Но человека в той или иной мере изучают биоло­гия, физиология, медицина, экономика, логика, математическая лингвистика — неужели это все гуманитарные науки? Сомнитель­но. Иногда говорят, что естественные науки исследуют всеобщие явления, а гуманитарные — уникальные.

Но какая наука не име­ет дела с уникальными объектами? География, изучающая конк­ретные материки и океаны? Геология? Зоология? Археология? Где провести границу между общим и уникальным? Почему, например, исследование Млечного пути или Эрмитажа со всеми его карти­нами является исследованием уникальных объектов, а фотона или поваренной соли — нет?

Вебинар магистерской программы «Сравнительная политика Евразии»

А изучение славянских языков — это изучение чего-либо уникального? Может быть, хотя бы русский язык уникален? Или язык Пушкина? Или язык Пушкина лицей­ского периода? И как описывать уникальное, не проводя сравне­ния с чем-либо?

Но тогда мы вынужденно не только уникальное описываем и изучаем. В общем, такое деление представляется малоконструктивным.

Часто утверждается, что в гуманитарных науках применяется специальный метод, не подлежащий употреблению в естествен­ных науках, — метод сопереживания людям, включенным в исследуемые события, «последовательно­го вживания в ту или иную систему культурных образов». Нас уверяют, что историки, социологи и культурологи именно с помо­щью отождествления с изучаемыми героями приходят к понима­нию, а следовательно, и к адекватному объяснению интересующих их событий.

В общем, как в рассказе Борхеса, когда наш совре­менник доводит себя до такого душевного единения с Серванте­сом, что оказывается в состоянии самостоятельно написать XVII главу «Дон Кихота». Признаюсь, мне трудно поверить, что ис­следователь способен адекватно сопереживать Ван Гогу, отрезаю­щему себе ухо, или Сократу после принятия им чаши с цикутой.

Нет даже намека на критерий, позволяющий установить, кто из многих сократоведов сопереживает Сократу лучше. Неужели по силе пищевого отравления, которое он сможет у себя вызвать? Раз­ве музыковед с нормальным слухом может отождествить свои пе­реживания с переживаниями пишущего музыку глухого Бетхове­на? Впрочем, он вообще ни в каком смысле не может отождествить себя с Бетховеном, потому что только один Бетховен создавал бетховенскую музыку! Думаю, К. Поппер прав, когда считает такой метод субъективным, догматичным и очень опасным.

А 3.1 Социально-гуманитарное знание — Философия науки для аспирантов

Как же определить, в каком случае мы рас­суждаем, как треугольники и поэтому принимаем все действитель­ное за треугольное, а когда вчувствуемся в реальность по-настоя­щему и соответствуем ей? Метод вчувствования эвристически полезен, создает у людей, знакомящихся с его результатом, чув­ство правдоподобия, но он не делает те или иные высказывания верным. Он даже не является специфическим для гуманитар­ных наук. Аналогичную функцию выполняет в естественных на­уках критерий эстетического совершенства. Красивые теории не вызывают чув­ства сопереживания природе и не кажутся исследователям правдоподобными.

В. Ф. Петренко пытается спасти положение и найти действи­тельно принципиальное различие между объектами изучения. Естественные науки, утверждает он, изучают такие объекты, ко­торые подчиняются законам и при этом изменяются настолько медленно, что время этого изменения нельзя никоим образом со­поставить со временем жизни познающего субъекта.

В гумани­тарных науках «познаваемое — другой человек или коллективный субъект — не является жестко детерминированной системой», а изменения объекта исследования протекают крайне быстро. Но вот проблема: как быть с элементарными частицами, которые, как утверждает квантовая механика, не являются жестко детермини­рованными системами, а время жизни некоторых из них вообще близко к нулю?

Квантовая механика — это гуманитарная наука? При таком подходе, по-видимому, даже наука о снеге тоже долж­на быть гуманитарной. Ведь снежинки быстро тают, и трудно описать законы падения каждой индивидуальной снежинки. И наоборот, как быть с историей или пушкиноведением? Разве прошедшая история или творчество Пушкина меняются быстрее, чем время жизни познающего их субъекта?

Или эти науки — не гуманитарные?

Петренко в итоге приходит к тому, что различать надо науки не по объекту, а по методу исследования. Например, психофизика использует естественно-научную субъект(. )- объектную парадигму, что позволяет ей формулировать законы типа законов Вебера—Фехнера и Стивенса. Психология же, опирающаяся на субъект-субъект­ную парадигму, — это гуманитарная наука, и в ней некорректно говорить о каких-либо законах.

Гуманитарные науки — особый вид эмпирических наук, где отнесение к тому или иному классу делается исключительно по смыслу. Исходя из этого определения и согласно существующей традиции, будем в дальнейшем все, что изучают гуманитарные науки, называть текстом. Текстом, таким образом, является не только письменная или устная речь, но и любые события, явле­ния, вещи, поступки.

Например, Кельнский собор, сновидение, теория относительности, любовная записка, груда камней на ме­сте археологических раскопок — все это текст, подлежащий интерпретации. Мир, описываемой естественной наукой, полнос­тью бессмыслен. В этом мире, как пишет Б. Рассел, сам человек есть всего лишь продукт действия причин, не подозревающих о цели, к которой они направлены; его рождение, рост, его надеж­ды и страхи, его любовь и вера — все это результат случая; ника­кой героизм, никакое воодушевление и напряжение мысли и чувств не сохранят человеческой жизни за порогом смерти; вся многовековая работа, все служение, все вдохновение, весь блеск человеческого гения обречены на то, чтобы исчезнуть вместе с гибелью Солнечной системы; храм человеческих достижений бу­дет погребен под останками Вселенной. И только в опоре на эти истины, уверяет Рассел, только на твердом фундаменте полного отчаяния можно строить надежное убежище для души.

Человек, однако, обычно не опирается на отчаяние. И осозна­ет он себя отнюдь не в том несчастном или, наоборот, счастливом своей бессмысленностью мире, который описал Рассел. Созна­ние, по Э. Гуссерлю, — это поле, на котором совершается наделе­ние смыслом. Пусть даже сам мир просто таков, как он есть, и не имеет никакого смысла. Смысл — это то, что привносит в этот мир человек.

И для него окружающее всегда насыщено смыслами. Ф. Ницше отмечал, что действительность открыта для бесконечных интерпретаций. Действительно, все можно интерпретировать по-разному, а потому встает задача выбора наилучшего из всех возможных смыслов. Этот выбор заведомо не может опираться на строго объективные критерии; поскольку смысл всегда насквозь субъективен.

Тем не менее, люди способны обмениваться смыслами, а, следовательно, перед каждым челове­ком встает задача согласовать сделанный им свой выбор с выбо­рами других людей. Однако разные люди могут приписать одной и той же ситуации еще больше разных смыслов. Какой же интер­претации следует отдать предпочтение?

Произвольность классификаций в гуманитар­ных науках наибольшая. Однако и здесь существуют нормативы. Среди методологических принципов гуманитарных наук мож­но выделить следующие:

Принципы: Смысловое совершенство истолкования (аналог логических требований к классификации в эмпирических науках). Исследователь исходит из предположения, что в тексте нет случайных элементов, что все в нем подлежит объяснению. Мы всегда подходим к тексту с такой предпосылкой.

И лишь если предпосылка не подтверждается, т.е. текст не становится понятным, мы ставим ее под вопрос. Отсюда следует: из нескольких интерпретаций более предпочтительна та, которая более полна, т.е. объясняет большее число фрагментов текста (включая любые мелочи: не только факты, но и структуру самого текста, выбор тех, а не иных формулировок, и пр.).

Необходимость логического анализа интерпретаций. Особо следует отметить, что совершенство интерпретации заключается в том, что подлежит объяснению не только то, что сказано в тексте, но и то, что в нем не сказано, например, фигуры умолчания. Описание должно быть свободным от противоречий, исчерпывающим и предельно простым.

Переносимость интерпретации на другие тексты (ослабленный вариант проверяемости). Из нескольких возможных интерпретаций более предпочтительна та, которая способна объяснить и другие тексты (ситуации, поступки и т.д.), которые до построения данной интерпретации вместе не рассматривались.

Всегда можно придумать способ перевода одной какой-то надписи с этрусского языка на современные языки. Но принят будет такой вариант перевода, который точно позволит переводить и другие этрусские тексты. Любые два текста всегда можно связать между собой.

Поэтому для подтверждения интерпретации недостаточно просто указать на связь с другим текстом, важно еще показать, как с помощью этой интерпретации можно вскрыть иной смысл этого другого текста. Рассмотрим теперь принципы, аналогичные конвенциональным нормам в эмпирических науках, однако играющие особую роль именно в гуманитарных науках.

Смысл настолько субъективен, что по-настоящему объективизировать его можно только в диалоге, ибо только другой человек способен критически оценить, насколько осмысленной выглядит предложенная интерпретация, и усовершенствовать ее. Поэтому достижение взаимопонимания в гуманитарных науках выступает как критерий для оценки качества концепции.

Взаимопонимание, в свою очередь, всегда опирается на согласование разных точек зрения на объект понимания. Но, как хорошо знает любой практикующий психолог, человек понимает только то, что готов принять. Важной нормой гуманитарных наук становится соответствие идеалу.

Соответствие традициям: какой бы теоретической позиции мы ни придерживались, обязаны были так или иначе соотносить свою классификацию с традиционной. Так, сколь скептическим ни было бы отношение к существующей классификации психических процессов, любое исследование все же должно быть переводимо на эту классификационную сетку, иначе научное сообщество не примет его результатов.

Требование к описанию результатов (квалификационный уровень истолкователя). Все, что угодно, можно истолковать как угодно, поскольку смысл текста в самом тексте не содержится. Следовательно, любому тексту всегда можно приписать любой смысл.

Но накладываются жесткие требования к изложению собственных взглядов: новую интерпретацию текста имеет право предложить только тот ученый, который хорошо знает предшествующие интерпретации этого текста. «Новый научный текст должен быть вписан в корпус психологической науки, а система цитирования, неявных ссылок и перекрестных ассоциаций должна обеспечивать «жизнь текста» в ранее существовавшем тексте.» Мало знающему нет места на Олимпе гуманитарных наук. Проведение рядового гуманитарного исследования при некотором навыке у подготовленного ученого обычно не вызывает больших трудностей. Любому явлению всегда можно приписать любой смысл. Для признания своего труда научным ученому достаточно при анализе какого-либо текста лишь перечислить почти все смыслы, когда-либо этому тексту приписывавшиеся. Ну а если удастся еще и найти всеми давно забытый смысл, то это уже становится событием.

Источник: megalektsii.ru

Основные исследовательские программы социально-гуманитарных наук.

Будучи философской программой развития науки, исследовательская программа не тождественна тому или иному философскому направлению.

Исследовательская программа содержит в себе характеристику предмета, метода исследования, общих предпосылок научной теории, способов перехода от философской системы к научным построениям. Отличаясь от философской системы, научная (исследовательская) программа не тождественна и научной теории: «В отличие от научной теории научная программа, как правило, претендует на всеобщий охват всех явлений и исчерпывающее объяснение всех фактов, т.е. на универсальное толкование всего существующего.

Сегодня вопрос об исследовательской программе или близком к ней понятии парадигмы в социальных науках сталкивается с двумя трудностями:

1) избрания масштаба исследования (идет ли речь о дисциплине, теоретическом построении известного ученого определенной специальности, обсуждается ли способ решения некоторой проблемы или речь идет о социальных науках в целом)

2) многообразия исследовательских программ, многопарадигмальности, совершенно очевидно господствующей сегодня в социально-гуманитарных науках. В свете этого вопрос об одной-единственной парадигме либо о конкуренции парадигм может показаться надуманным. Однако чтобы говорить о плюрализме парадигм, надо знать, во-первых, плюрализм каких парадигм имеется в виду и, во-вторых, в каком смысле достигается их плюрализм, что он означает на деле, кроме многообразия возможностей, каковы способы взаимодействия и совмещения многообразия.

Раннебуржуазная и классическая философия были ориентированы на природу и изучающие ее науки, на следующую отсюда натуралистическую парадигму. Они использовали образ природы как основы познания, реально и логически первую. Последователи натуралистической исследовательской программы полагают: либо предмет наук об обществе тот же, что и у естественных наук, либо предметы различаются, но методы наук об обществе те же, что у естественных наук.

Главный результат применения натуралистической исследовательской программы к обществу — объяснение. Генетически первой исследовательской программой обществознания Нового времени была натуралистическая программа, которая формирована идеал и нормы научности по образцу естественных наук.

В рамках натуралистической исследовательской программы со временем происходит осознание нетождественности предметов социальных наук изучаемым объектам природы.

Ограниченность натуралистической исследовательской программы в определенной мере была уже осознана немецкой классической философией. Диалектический подход к социальным явлениям, рассмотрение истории деятельности людей служило основой для попыток построения антинатуралистической исследовательской программы.

Для того чтобы антинатуралистическая исследовательская программа окрепла, требовались условия, при которых была бы найдена иная онтологическая реальность, отличная от природы, но столь же самостоятельная и значимая, как первая. Такая новая реальность была найдена в культуре, получившей признание такой же самостоятельной сферы, что и область природы. В качестве ведущей черты неклассической (современной) философии многие исследователи отмечают переход от ориентации на каноны наук, изучающих природу, к признанию равноправия с природой культуры, социальной сферы и соответственно равноправия изучающих их наук с естествознанием.

Кризис натуралистической программы в конце XIX — начале XX в. (не помешавший между тем ее оживлению в конце XX в.) был связан с осознанием различий природы и культуры, отличия природных объектов от общественных. С развитием капитализма разрушались первоначальные природные зависимости людей и создавались все новые связи, определяемые совокупным общественным трудом.

Открытие второй, по сравнению с природой, онтологической реальности — культуры означало отказ от ее понимания как деятельности, направленной на реализацию природной сущности человека. Культура была теперь понята как формирование человека и общественных связей, как продукт истории и сама история, как самоосуществление человека, в ходе которого меняется его собственная природа.

Антинатуралистическая исследовательская программа не столь явным образом, как натуралистическая, опирается на частные науки, ибо общественные науки, на которые она могла бы опереться, сами в существенной мере формируются той или иной исследовательской программой. И все же можно фиксировать присущую культурцентризму ориентацию на антропологию, историю, искусство и науки об искусстве, культурологию, психологию и пр., но в гораздо большей мере — на развитие этих наук под влиянием культурцентристских ориентаций.

В силу сказанного натуралистическая исследовательская программа может распространяться и на такой объект изучения, как сама культура. Способ натурализации культуры состоит в рассмотрении ее не как самоосуществления человека, в ходе которого меняется он сам и его социальные связи, а как деятельности, источник активности которой лежит в индивидуальных устремлениях абстрактного индивида. Абстрактный индивид есть продукт натуралистической редукции культуры. Натурализация культуры состоит также в превращении ее из процесса в объект, состояние, лишь результат деятельности, воплощение активности природного существа.

Первоначально антинатуралистическая культурцентристская программа формировалась только применительно к обществознанию. Она, по существу, указала на границы натуралистической программы. Антинатуралистическая исследовательская программа охватывала такие области действительности, где качества субъекта были неэлиминируемы и интересовали не только как среднетипичные, а прежде всего как наиболее характерные, исключительные, способные дать ключ к среднетипичному.

Натуралистическая и антинатуралистическая программы направлены на изучение одного и того же объекта, но в соответствии со своей методологией (исследовательской программой) они превращают в свой предмет исходно разные части этого объекта: натурализм позволяет изучить «жесткий каркас», «скелет», взаимодействие частей социальной системы, антинатурализм — «мягкие ткани» общества, вплоть до того, чтобы построить историю без героев (школа Анналов), социологию — без общества.

Обе исследовательские программы — натуралистическую и антинатуралистическую — следует признать основными в методологии социально-гуманитарных наук. Они являются системообразующими факторами обществознания, определяющими видение его специфики и его методов.

Источник: poisk-ru.ru

Особенности методологии гуманитарных наук

Методология гуманитарных наук — относительно новая область философского познания, возникшая и формирующаяся наряду с методологией социальных наук и такой фундаментальной сферой исследования, как методология естественных наук. Еще в 19 в. В. Дильтей, стремившийся понять особенности «наук о духе» и осуществить «критику исторического разума», в работе «Введение в науки о духе» (1883) размышлял о трудностях и неудачах знаменитой исторической школы (ее представителями были Б. Нибур, Я. Гримм, Ф. Савиньи и А. Бек), которая, опираясь на чисто эмпирические методы исследования, не смогла создать объяснительного метода и «выстроить самостоятельную систему наук о духе».

Сопротивляясь перенесению на историю естественнонаучных принципов и методов, как это делали О. Конт, Дж.С. Милль и Г. Бокль, историческая школа не пошла дальше бессильных протестов, хотя и стремилась к воззрению более жизненному и глубокому. Дильтея также не удовлетворяла причинно-следственная модель сознания, мир научных абстракций, из которого исключен сам человек; не удовлетворял и сконструированный Д. Локком, Д. Юмом и И. Кантом субъект, в жилах которого течет «разжиженный сок разума как голой мыслительной деятельности». Он стремился к «человеку как целому», в многообразии его сил и способностей, как «воляще-чувствующе-представляющему существу» и принимал в качестве метода опыт, в котором каждая составная часть абстрактного мышления соотносится с целым человеческой природы, как она предстает в языке и в истории.

Развитию методологии научного знания и, в частности, гуманитарного способствовали идеи Э. Гуссерляо «жизненном мире» и причинах «кризиса европейских наук». Естествознание как наука, полагал Гуссерль, ничего не может сказать нам о наших жизненных нуждах, о смысле или бессмысленности всего человеческого существования; забыт смысловой фундамент естествознания, человеческого знания вообще — «жизненный мир» как мир «субъективно-соотносительного», в котором присутствуют наши цели и устремления, обыденный опыт, культурно-исторические реалии, не тождественные объектам естественнонаучного анализа.

Стремление обратиться к «точке зрения жизни» привело к постижению «жизнисознания», его отдельных переживаний, а также скрытых интенциональностей сознания как целостности вовсей ее бытийной значимости. В целом, идеи герменевтики и феноменологии стали важным философским фундаментом для становления методологии гуманитарных наук.

В 20 в. развитие методологии гуманитарных наук происходило в различных направлениях. На Западе разрабатывались структуралистский и постструктуралистский, деконструктивистский подходы; в отечественной философии науки проблемы исследовались в традиционной субъектно-объектной парадигме.

Главные методологические установки и принципы анализа структурализма: Женевская школа лингвистики Ф. де Соссюра, русский формализм, пражский структурализм, амер. школа семиотики Ч. Пирса и Я. Морриса, структурная антропология К. Леви-Строса, концепции Г Г. Шпета, Р. Якобсона, М. Фуко и др. Исследования имели преимущественно лингвистическую ориентацию и опирались на главное понятие — структуру, т.е. на модель, создаваемую в соответствии с условиями целостности, трансформации на основе правил порождения и саморегулирования, а также понятия диахронии и синхронии, внутреннего смыслопорождения, эпистемы (М. Фуко), семиотики, теории речевых актов (Дж. Остин).

Постструктурализм в сочетании с постмодернизмом, подвергнув критике классический структурализм — иная трактовка знаковости, структурности, коммуникативности — продолжил отчасти разработку его идей, в частности концепций о «смерти субъекта», через которого «говорит язык», «смерти автора» (Р. Барт), «смерти читателя» с его «текстом-сознанием».

Тексты, дискурсы, стили письма рассматриваются теперь вне целостности, «принципиально необобщаемыми», и литературоведение скрещивается с философией, которая трактуется как разновидность литературного письма. В этом случае подключаются деконструктивизм Ж. Деррида, Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Делёза, Ж. Лакана и др. как основной принцип работы с текстом. В целом, формализм, структурализм и постструктурализм, как считает Н.С. Автономова, исчерпали себя, и наметился поворот к новым культурным формам упорядочения.

Особенность методологии гуманитарных наук в традиционном контексте субъектно-объектной парадигмы определяется, прежде всего, спецификой объекта — человека в обществе. Конкретная история индивидуализирована, реальная история каждой страны уникальна и представляет собой бесконечное изменение, развитие, смену поколений; нет абсолютной повторяемости, трудно уловить закономерность, устойчивость.

Очевидно, что общественные процессы и явления нельзя исследовать в «чистом виде», в лабораторных условиях — возможности эксперимента в культуре и социуме ограничены. Др. особенностью наук о духе и о культуре является вхождение в объект-общество самого субъекта, наделенного сознанием и активно действующего, как определяющей компоненты исследуемой социальной реальности и «мира человека».

Из этого следует, что методолог имеет дело с реальностью особого рода — со сферой объективации содержания человеческого сознания, областью смыслов и значений, требующих специальных методологических приемов, отсутствующих в арсенале естественных наук. Третья особенность гуманитарных наук: исследование объекта всегда осуществляется субъектом, сформированным в культуре и социуме, с определенных ценностных позиций, установок и интересов.

Здесь неотъемлемо ценностное отношение субъекта к объекту, предполагается иная, нежели в естествознании, объективно складывающаяся ситуация: объект не только познается, но одновременно и даже в первую очередь оценивается. Определение ценности происходит как соотнесение объекта с некоторыми образцами (идеалом, эталоном, нормой), которые формируются в культуре. В процедуре оценивания, в выборе целей и идеалов ярко выражены социокультурные предпочтения, волевые моменты, избирательная активность субъекта, которые могут включать и интуитивные, иррациональные и прочие моменты. Проблема состоит в нахождении способа введения ценностей в познание.в определение грани, меры, формы синтеза абстрактного и чувственно-конкретного, обоснования «интервала» абстракции.

Особые методологические проблемы возникают в связи с тем, что сама действительность в гуманитарном знании представлена в форме вербальных текстов; именно текст является «первичной данностью» для «всего гуманитарно-филологического мышления, в том числе даже богословского и философского мышления в его истоках» (М.М. Бахтин).

Поэтому в состав методологических норм и принципов входят и определенные требования к культуре работы с текстами, прежде всего — это целостность и историзм. Целостный подход дает возможность выявить и учесть имплицитные компоненты текста, среди которых важнейшие — философско-мировоззренческие предпосылки и основания, а также неявные требования и регулятивы, порождаемые коммуникативной (диалоговой) природой текста, а также его включенность в социально-исторические условия, в культуру общества в целом. Текст, независимо от содержания, предстает пусть косвенным, но объективным «свидетелем», выразителем менталитета эпохи, реального положения самого человека. Тем самым принцип историзма не просто предпосылается, но обретает методологические, эвристические функции в исследовании и объяснении.

Методология гуманитарных наук включает в себя также исследование особенностей и роли языка не только в плане когнитивных и коммуникативных возможностей морфологии, семантики, словарного и категориального содержания языка, письменного текста, — но и с учетом тех явно не обозначенных представлений о мире (картины мира), традиций культуры, менталитета говорящих и мыслящих на этом языке, которые проявляются в самом говорении как живом знании и общении, т.е. в реальной жизни языка и человека в нем. И тогда на первое место выходят не только формально и достаточно жестко организованные свойства и параметры языка, но и его неопределенные, стихийные, подразумеваемые и неявные смыслы и значения, что так значимо для гуманитарного знания.

Гуманитарные науки, сочетая денотативное и нарративное знание и соответствующие языки, имеют свои критерии оценки «научности» и признают ее различные типы. Определенная доля методологизма и аналитики успешно сочетается с нарративностью, «рассказом» как свободным размышлением, и происходит это на пересечении различных «горизонтов» культуры, науки и искусства. Примером может служить исследование форм жизненного уклада и форм мышления в книге «Осень средневековья» голланд. ученого И. Хейзинги, сочетающее в себе не только значительную долю «рассказа», поэзии, эмпирического материала, но и элементы глубокого методологического анализа.

Особая проблема в гуманитарном знании — введение и дефиниция научного термина, который может иметь форму «контекстуального определения». Нельзя начинать исследование с «провозглашения всепожирающей универсалии», под которую стремятся подвести конкретный историко-литературный процесс, именно это считая разрешением проблемы.

Невозможно в этих случаях дать «простое» формально-логическое определение, поскольку предельно сложное, постоянно меняющееся, исторически обусловленное, многофакторное явление «не вмещается» ни в одно из них. Необходимо теоретическое видение целого, которое включает и логику истории, и логику науки, и благодаря этому соразмеряет литературно-исторические пласты, соограничивает, соопределяет их. Примерами этому могут служить введенные М.М. Бахтиным понятия «текст», «хронотоп», новое осмысление термина «поэтика» в работах Д.С. Лихачёва, С.С.Аверинцева.

В методологии гуманитарных наук решаются и проблемы, сходные с проблемами методологии естествознания, разумеется, с помощью переосмысления и определенной адаптации. Так, базовая проблема — научная картина мира в познании — предстает как роль языковой картины мира в интеграции сфер и универсалий культуры, жизнедеятельности человека в целом. Она составляет основание человеческого познания, поведения, типа хозяйствования, образа жизни, «логики» мировидения и мировосприятия.

Это особо значимо для историко-культурных исследований: историк культуры не может полагаться только на воображение и интуицию, но должен обращаться к научным методам, гарантирующим объективный подход. Важнейший из них — выявление таких универсальных(«космических» и социальных) категорий языка, как время, пространство, изменение, причина, судьба, свобода, право, труд, собственность и др. Эти универсалии образуют «сетку координат», своего рода «модель», или картину мира, при помощи которой воспринимается действительность и строится образ мира в сознании человека. Продуктивность данного подхода доказана целой серией фундаментальных работ известного историка А.Я. Гуревича, осуществившего анализ ментальности — умственных установок, общих ориентации и привычек сознания — средневекового человека с помощью понятия картины мира и категорий культуры.

Другая конкретная программа, начало которой положил Бахтин, создавая историческую поэтику, — это переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте и введение понятия хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Осмысление этого опыта может существенно обогатить арсенал эпистемологии, философии познания в целом, помочь понять, как возможна теория и методология реального познания, являющегося культурно-историческим процессом.

Дата добавления: 2020-11-29 ; просмотров: 1176 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Источник: studopedia.net