«Научно-исследовательская программа» (НИП) — основное понятие концепции науки английского философа венгерского происхождения Имре Лакатоса (1922-1974). «Она является основной единицей развития и оценки научного знания. Под НИП И. Лакатос понимал серию сменяющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей и методологических принципов. Любая научная теория должна оцениваться вместе со своими вспомогательными гипотезами, начальными условиями и, главное, в ряду с предшествующими ей теориями. Строго говоря, объектом методологического анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия теорий, т.е. некоторый тип развития» [54].
Каждая научно-исследовательская программа как совокупность определенных теорий включает в себя: 1) жесткое ядро — целостная система фундаментальных частнонаучных онтологических допущений, сохраняющаяся во всех теориях данной программы; 2) защитный пояс — состоящий из вспомогательных гипотез и сохраняющий сохранность жесткого ядра от опровержений, он может быть модифицирован, частично или полностью заменен при столкновении с контрпримерами; 3) нормативные, методологические правила, предписывающие, какие пути наиболее перспективны для дальнейшего исследования (положительная эвристика), а каких путей следует избегать (негативная эвристика). Рост зрелой науки — это смена непрерывно связанных совокупных теорий, за которыми стоит конкретная научно- исследовательская программа — фундаментальная единица оценки существующих. А это важнейшая задача методологии, которая должна давать эти оценки на основе диалектически развитого историографического метода критики. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не две теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализацией исследовательской программы.
Имре Лакатос-4: научно-исследовательская программа
«Основными этапами в развитии последней являются прогресс и регресс, граница этих стадий — пункт насыщения. Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена НИП есть научная революция. Также И. Лакатос указывал на то, что некоторые величайшие НИП прогрессировали на противоречивой основе.
Тут он ссылается на датского физика Нильса Бора, который в своем принципе дополнительности сумел выразить некоторые реальные диалектические противоречия микрообъектов. Можно сказать, что идея о выявлении и снятии (т.е. разрешении, а не устранении) возникающих в теории противоречий свидетельствует о сильной диалектической струе в концепции И. Лакатоса о природе научного метода, об источниках и механизмах развития научного знания» [54].
Источник: studref.com
Методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса.
«Научно-исследовательская программа» — основное понятие концепции науки Лакатоса. Она, по его мнению, является основной единицей развития и оценки научного знания. Под научно-исследовательской программой философ понимает серию сменяющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей и методологических принципов. Любая научная теория должна оцениваться вместе со своими вспомогательными гипотезами, начальными условиями и, главное, в ряду с предшествующими ей теориями. Строго говоря, объектом методологического анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия теорий, т. е. некоторый тип развития.
А 1.6 Концепции И. Лакатоса и П. Фейерабенда — Философия науки для аспирантов
Структура программы: согласно Лакатосу, каждая научно-исследовательская программа, как совокупность определенных теорий, включает в себя: а) «жесткое ядро» — целостная система фундаментальных, частнонаучных и онтологических допущений, сохраняющаяся во всех теориях данной программы; б) «защитный пояс», состоящий из вспомогательных гипотез и обеспечивающий сохранность «жесткого ядра» от опровержений; он может быть модифицирован, частично или полностью заменен при столкновении с контрпримерами; в) нормативные, методологические правила — регулятивы, предписывающие, какие пути наиболее перспективны для дальнейшего исследования («положительная эвристика»), а каких путей следует избегать («негативная эвристика»).
Рост зрелой науки — это смена непрерывно связанных совокупностей теори й, за которыми стоит конкретная научно-исследовательская программа — «фундаментальная единица оценки» существующих программ.
Характеризуя научно-исследовательские программы, Лакатос указывает такие их особенности: а) соперничество; б) универсальность — они могут быть применены, в частности, и к этике и к эстетике; в) предсказательная функция: каждый шаг программы должен вести к увеличению содержания, к «теоретическому сдвигу проблем»; г) основными этапами в развитии программ являются прогресс и регресс, граница этих стадий — «пункт насыщения». Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена программ и есть научная революция.
Учебный вопрос №6.
«Эпистемологический анархизм» П. Фейерабенда
Американский философ и методолог науки Пол Фейерабенд — один из крупных представителей постпозитивизма. В своей концепции науки он исходит из того, что в обществе существуют различные идеологические течения (историчные по своему существу), одним из которых является наука. Последняя не может заменить другие течения и не есть тем более «единственно возможный способ решения проблем», — наряду с такими способами как религия, миф, различные иррациональные подходы, магия, колдовство и т. п. Всякий иной подход, по мнению Фейерабенда, искажает сущность науки и ее место в обществе. Вот почему он убежден, что «наука, претендующая на обладание единственно правильным методом и единственно приемлемыми результатами, представляет собой идеологию и должна быть отделена от государства, и в частности от процесса обучения».
Подчеркивая недопустимость абсолютизации науки и ее методов, американский исследователь считает, что все-таки наука «обладает не большим авторитетом, чем любая другая форма жизни» — религиозные сообщества, племена, объединенные мифом и др. Фейерабенд серьезно обеспокоен тем, что «в тоталитарных государствах наука находится под надзором государственных органов» и считает совершенно недопустимым такое положение, когда «шайки интеллектуальных паразитов разрабатывают свои убогие проекты на средства налогоплательщиков и навязывают их молодому поколению в качестве «фундаментальных знаний». Тем более — а это и есть чистейший монополизм в науке — когда эти «шайки» захватывают целые НИИ и определяют, кто может войти в их избранный круг. Наука, считает Фейерабенд, может развиваться только в соответствии с демократическими принципами. А для этого нужны такие социальные условия, которые бы способствовали развитию новых научных идей, а не душили бы их различными догмами и предрассудками.
Философ подвергает резкой критике так называемый «научный шовинизм», согласно которому все, что несовместимо с наукой и ее результатами, должно быть устранено (например, древневосточная медицина — иглоукалывания, прижигания и т. п.). Не отрицая необходимости вненаучного контроля над наукой, американский философ полагает, что такой контроль не может быть навязан извне насильственными, политическими средствами. Наилучшим же средством для того, чтобы заставить замолчать научную совесть ученого, он считает «все-таки доллар».
Фейерабенд ни в коей мере не принижает роль науки, а наоборот, всемерно подчеркивает ее важное значение для жизни общества в целом и каждого человека. Вместе с тем он постоянно напоминает, что наука — лишь один из главных инструментов, которые человек изобрел для того, чтобы «овладеть своим окружением», один из способов изучения мира. Причем это отнюдь не единственный и совсем не непогрешимый «инструмент». Уважая «большую науку» и ее колоссальные возможности, Фейерабенд тем не менее рекомендует «поставить науку на ее место как интересную, но ни в коем случае не единственную форму познания, обладающую большими преимуществами, но не лишенную и многих недостатков». Именно потому, что наука в наше время стала слишком влиятельной, очень опасно оставлять ее в «состоянии непогрешимости», абсолютизировать ее роль в обществе.
Тему науки Фейерабенд раскрывает в разных «срезах» в системе многих понятий — в том числе и таких как «рациональное», «иррациональное», «разум», «интуиция», «метод» и др. Думается, что философ нисколько не умаляет роль разума, а всемерно подчеркивает большое его значение как в развитии науки, так и в жизни людей в целом.
Разум для него всегда в тесном единстве с чувствами, ибо одни чувства сами по себе, без помощи разума не способны дать истинного понимания сущности явлений окружающего мира. При этом недопустимо подавление таких важных для научной деятельности факторов как интуиция, воображение, чувство юмора и другие «иррациональные действия». Они, по мнению Фейерабенда, не внешние факторы развития науки, без них нельзя понять революций в мышлении. Именно они и нарушают «установленную методологию» науки. Поэтому только «одна «рациональная реконструкция» не может решить проблему метода».
В этой связи он отмечает ограниченность абстрактно-рационального подхода, выступает против «диктата разума», против «тирании тяжеловесных теоретических систем», ратует за свободу от «тирании деспотических систем мышления». Американский философ далее указывает на необходимость отстранения — на некоторое время — разума от науки, это для последней может оказаться полезным. В качестве примера он приводит коперниканство и ряд других рациональных концепций, которые, по его мнению, сегодня существуют только потому, что в их прошлом развитии разум на некоторое время был отстранен.
Принципы рационализма, согласно Фейерабенду, не дают адекватной картины исторического развития науки в таких трех состояниях этого процесса как прошлое, настоящее, будущее. А не дают они такого адекватного и тем более полного представления потому, что «наука является гораздо более «расплывчатой» и «иррациональной», чем ее методологические изображения». При этом «методологическое» чаще всего отождествляется с «рациональным».
Фейерабенд полагает, что чисто рационалистический «образ науки» — особенно при его абсолютизации — служит препятствием для ее развития, а попытка сделать науку более рациональной и точной уничтожает ее. В то же время, по его мнению, «расплывчатость», «хаотичность», «отклонения и ошибки» внеразумного, иррационального характера являются предпосылками научного прогресса. Здесь можно вспомнить «принцип дополнительности»
Исходя из сказанного, философ формулирует тезис: «Без «хаоса» нет познания. Без частого отказа от разума нет прогресса». Развертывание данного тезиса приводит его к выводу о том, что «даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений ». Хотя наука — главный «носитель» разума, но даже здесь он не может быть всесильным и универсальным и неразумность в научной сфере не может быть исключена.
Рассматривая вопрос о соотношении разума и иррациональности, Фейерабенд пишет: «Разум допускает, что идеи, вводимые нами для расширения и улучшения нашего познания, могут возникать самыми разными путями, и что источник отдельной точки зрения может зависеть от классовых предрассудков, страстей, личных склонностей, вопросов стиля и даже от явной и простой ошибки. Однако он требует также, чтобы в оценке этих идей мы следовали определенным четким правилам: наша оценка идей не должна быть заражена иррациональными элементами». Последние, хотя и не поддаются рациональной реконструкции, но очень важны и необходимы для успешного развития науки. Мы не можем оставить без внимания многообразные иррациональные средства и мы очень нуждаемся в них.
При всей важности общих философских предписаний и других рациональных средств, нельзя, по Фейерабенду, считать нормальной ситуацию, когда насильно насаждаются разумность и единообразие, когда чрезмерно раздувается значение каких-либо крайностей (рационального, иррационального и др.). Философ п ризывает видеть многообразие форм познания и способов понимания природы и общества (религия, мифы, наука и др.), исходить из необходимости выбора между ними и ни одну из них не представлять «в качестве меры метода и знания». Иначе говоря, всегда необходимо, особенно в демократическом обществе, не упускать из виду обе стороны — «разум» (мышление, науку) и «неразумие» (иррациональное). Каждая из этих сторон имеет равное право на выражение и внимание, но не надо абсолютизировать одну из них.
Итак, «наука вообще не знает «голых фактов», а те «факты», которые включены в наше познание, уже рассмотрены определенным образом и, следовательно, существенно концептуализированы», теоретически нагружены. Из этого положения Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать науку и ее историю, делать их бедными и однообразными. Напротив, и история науки, и научные идеи и мышление их создателей должны быть рассмотрены как нечто диалектическое — сложное, хаотичное, полное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизменное или однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд озабочен тем, чтобы и сама наука и ее история, и ее философия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в целом, а потому этому негативному процессу надо положить конец.
Ограниченность абстрактно-рационального подхода Фейерабенд видит в том, что он по сути отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория развития идей сосредоточивает внимание главным образом на тщательном изучении «понятийных структур», «включая логические законы и методологические требования, лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественных движений», т. е. социокультурных детерминант развития науки. Односторонним считает философ социально-экономический анализ последнего, так как этот анализ впадает в другую крайность — выявляя силы, воздействующие на наши традиции, забывает, оставляет в стороне понятийную структуру последних.
Считая концепцию методологического плюрализма (и в целом — эпистемологического анархизма) наиболее перспективной для науки, Фейерабенд, однако, резко выступает против того, чтобы навязывать данную концепцию, тем более осуществлять это навязывание насильственным путем. Это обстоятельство нашло свое выражение, как известно, и в названии его программной работы. «Против методологического принуждения», т.е. он не навязывает себя и свои идеи насильственным образом, а «устраняет только методологические принуждения», провозглашая «царство самопроизвольности» — как в мышлении, восприятии, так и в деятельности. Одно дело, когда отдельный ученый или конкретное научное сообщество признает какую-либо методологию в качестве руководства для своей деятельности. Но совсем другое — и весьма опасное — дело, когда методологические правила подкрепляются угрозами, запугиванием, ложью, тем более всей принудительной властью государства.
Выводы
Согласно Фейерабенду, общество должно быть настолько демократичным, чтобы позволить каждому своему члену (чем бы он ни занимался: наукой, бизнесом и т. д.) свободно выбрать любые стандарты и способы своей деятельности, не «третируя» инакомыслие других. Выбранные стандарты и нормы не могут быть внедрены в их сознание в результате силового (тем более политического) давления, а должны быть результатом свободного и сознательного собственного решения, принятого на основе всестороннего знания различных альтернативных подходов, методов и т. п. «Однако, — подчеркивает философ, — ни при каких условиях общество не должно так ограничивать мышление человека, чтобы он был готов подчиниться стандартам одной частной группы». Это — прямая дорога в догматизм и монополизм, «помноженных» на субъективистский произвол.
Проверять возможности тех или иных методов, стандартов, норм и т. п., выбирать соответствующие из них (не дискредитируя другие), видеть различные методологические (и всякие иные) альтернативы, ни в коей мере не навязывать какие-либо подходы — тем более в качестве «единственно истинного метода» — все это Фейерабенд считает исключительно важным и для науки и для всех других форм и видов деятельности людей.
Источник: cyberpedia.su
Концепция исследовательских программ И. Лакатоса.
Недостатки концепции фальсификации как критерия демаркации научного знания от ненаучного и как ключевого элемента схемы развития научного знания послужили поводом для создания своей научной картины эволюции науки И. Лакатосу.
Имре Лакатос (1922-1974) – английский историк науки, представитель так называемого методологического фальсификационизма – направления в англо-американской философии науки, ориентирующегося на изучение закономерностей развития научного знания. Испытав влияние К. Поппера, он поставил в качестве цели своих исследований логико-нормативную реконструкцию процессов изменения знания и построения логики развития научных теорий на основе тщательного изучения реальной эмпирической истории науки.
В итоге его разработок была создана методология научно-исследовательских программ. В своей концепции он отказывается от принципа фальсификации, справедливо считая, что при достаточной находчивости можно длительное время защищать любую теорию, даже если эта теория ложна. Поэтому следует отказаться от попперовской модели, в которой за выдвижением некоторой гипотезы непосредственно следует ее опровержение. Ни один эксперимент, считал он, не является решающим и достаточным для опровержения теории.
Согласно Лакатосу, в развитии исследовательской программы можно выделить две основные стадии – прогрессивную и регрессивную.
Регрессивной является такая стадия исследовательской программы, когда новые факты появляются неожиданно, а программа дает им запоздалое объяснение. В этом случае развитие исследовательской программы резко замедляется, ее «положительная эвристика» теряет свою былую мощь. В этом случае теоретический рост отстает от эмпирического роста.
Если одна исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, чем другая, с ней конкурирующая, то первая вытесняет вторую. Лакатос признает, что в конкретной ситуации «очень трудно решить … в какой именно момент определенная исследовательская программа безнадежно регрессировала или одно из конкурирующих программ получила решающее преимущество перед другой». Это в значительной степени лишает его концепцию нормативного характера. Не видя объективного критерия для разграничения, Лакатос обращается к этической стороне личности ученого и предлагает некий «кодекс научной честности», главную роль в котором играют скромность и сдержанность.
При всем достоинстве концепции Лакатоса его методология не может претендовать на универсальность и применима лишь к строго определенным периодам развития науки.
3.Концепция формирования знания в трудах Т. Куна.
Томас Кун (1922 г. р.) – американский историк и философ науки, физик-теоретик по профессии. Приобрел известность своей концепцией исторической динамики научного знания, разработанной в монографии «Структура научных революций» (1963).
История науки представлена в ней как чередование «парадигм» на основе конкурентной борьбы между различными научными сообществами. Основой для формирования и функционирования таких сообществ является принятие их членами определенной модели научной деятельности – парадигмы.
Парадигма представляет собой совокупность теоретических стандартов, методологических норм, ценностных критериев, мировоззренческих установок. Одновременно парадигмой Кун называет и теорию, признанную научным сообществом. Таким образом, понятие парадигмы трактуется неоднозначно – и как модель, и как теоретический стандарт, и как теория, и как общепризнанные образцы и т. п., а также «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» (Структура научных революций. – М.,1977. – С.11). Позднее это понятие было уточнено и названо «дисциплинарная матрица».
Наука или, точнее, нормальная наука, согласно Куну, — это общество ученых, объединенных достаточно жесткой программой – парадигмой, которая целиком определяет, с его точки зрения, деятельность каждого ученого. Парадигма, у Куна, предстает как некое надличностное начало, образование. В рамках парадигмы происходит постепенная кумуляция решений научных «задач-головоломок».
Безраздельное господство некоторой парадигмы есть период «нормальной науки». Нормальная наука, — пишет Кун, — это «исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых достижений – достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для развития его дальнейшей практической деятельности» (Там же, с. 28). Фактически нормальная наука понимается как традиция.
Но наступает момент, когда парадигма «взрывается» изнутри под давлением «аномалий» (проблем, неразрешимых в ее рамках). Возникает кризис, или «революционный» период развития науки. Он сопровождается созданием новых парадигм, конкурирующих друг с другом. Кризис разрешается победой одной из них, что знаменует начало нового «нормального» периода, и весь процесс повторяется заново.
Но есть ли в этом общем ходе развития науки некоторая закономерность? Кун говорит, что нормальная наука не ставит своей целью нахождение нового факта или теории, и успех в нормальном научном исследовании состоит вовсе не в этом. Тем не менее новые явления, о существовании которых ранее никто не подозревал, вновь и вновь открываются научными исследованиями, а радикально новые теории опять и опять изобретаются учеными. А всякие новые открытия «создаются непреднамеренно в ходе игры по одному набору правил, но их восприятие требует разработки другого набора правил» (Там же, с. 79). Иными словами, ученый не ставит себе цели получить новое знание, но действуя по заданным правилам, он случайно открывает такие новые факты, которые влекут за собой потребность в изменении самих этих правил, т. е. изменении парадигмы.
Происходящая революция в науке, существенно изменяет взгляд на мир и способы решения теоретических головоломок, составляющих, согласно Куну, основное дело ученого. Кун, в принципе, объясняет, почему старая парадигма устаревает и перестает устраивать научное сообщество, но он воздерживается от объяснения того, как складывается новая парадигма. Он лишь отмечает, что парадигма принимается научным сообществом на основании многих трудноуловимых факторов как собственно научного, так и социокультурного и психологического фактора.
Кун отмечает, что смена парадигм сопровождается появлением новых научных задач, нового типа научных теорий, новых, более эффективных методов решения головоломок. Она не означает углубления нашего знания о мире и приближения к истине. Знание, согласно Куну, не углубляется и не расширяется, оно лишь становится другим.
Парадигмы и складывающиеся на их основе теории не связывает никакая преемственность. Они коренным образом отличаются друг от друга способами видения мира и практической стороной научных исследований. О прогрессе науки, по мнению Куна, можно говорить лишь условно: в смысле совершенствования способности решать головоломки. «Некогда общепринятые концепции природы не были в целом ни менее научными, ни более субъективистскими, чем сложившиеся в настоящее время, — считает Т. Кун. – Устаревшие научные теории нельзя в принципе считать ненаучными только на том основании, что они были отброшены».
Другим, после парадигмы, центральным понятием концепции Куна является понятие «научное сообщество». Под ним понимается группа ученых, объединенных общими взглядами. Каждая парадигма предполагает свой язык, поэтому все, что делает и принимает научное сообщество также выражается в определенном языке и через него.
Следовательно, научное сообщество есть языковое сообщество, оно одновременно субъект познания. По куну роль научного сообщества состоит в том, чтобы организовывать научную работу, влиять на выбор тем исследования, определять его задачи и пр. Но главное состоит в том, что согласие научного сообщества является критерием истинности тех или иных теорий. Этим положением Кун подменяет вопрос об объективном критерии истины вопросом о способе получения общественного признания.
Таким образом, научное сообщество в процессе научного познания выступает во многих ипостасях: и как организатор, и как производитель научной продукции, и как ее высшая оценочная инстанция. Совершенно очевидно, что такое понимание функций и роли сообщества – прямое следствие ошибочного убеждения в недостижимости истины вообще. По-видимому, оно сложилось прежде всего применительно к социальным вопросам, а затем уже приобрело общегносеологический характер. Если объективная истина отрицается, то наиболее естественно считать истиной все то, во что сейчас верит сообщество, или то, что оно согласилось считать истиной.
Таким образом, Кун отходит от рационального объяснения процессов развития науки, не отвечает на вопрос о движущих силах ее развития, оставляет нераскрытым проблему взаимодействия науки и общества, влияние социальных факторов в объяснении процесса развития науки. Однако при всех своих ограниченностях, идеи Куна возбудили интерес в проблеме механизма движения научного знания и стимулировали интенсивное развитие философии науки.
Предложенная Куном модель исторической эволюции науки была направлена как против антиисторизма неопозитивистов, так и критического рационализма Поппера и др. Кун отвергает общее для них убеждение в единственности, абсолютности и неизменности критериев научности и рациональности. Эти критерии, по его мнению, исторически относительны. Каждая парадигма определяет свои стандарты рациональности, которые не могут быть сведены к простому соблюдению требований формальной логики. Демаркационная линия между наукой и не наукой устанавливается, по Куну, каждый раз заново с утверждением очередной парадигмы.
Работы Куна подрывали позиции неопозитивизма, поднимали вопросы исторического и социально-психологического анализа развития науки. Но в целом позиция Куна остается метафизической, так как он противопоставляет прерывность и непрерывность, относительность и абсолютность в развитии знания, аспекты психологии научного коллектива – объективной логике научного исследования. Эклектичность и метафизичность позиции Куна снижает научную значимость его концепции. И тем не менее, это была первая попытка построить модель науки как надличностного явления.
В этой модели Куна не интересует ученый и его методы работы, а та программа, которая навязывает ученому свою волю, диктуя ему, в частности, и задачи, которые он ставит, и методы, которые он использует. Ученый в этой модели напоминает шахматную фигуру, которая перемещается по определенным правилам шахматной тактики и стратегии.
В чем ограниченность такого подхода?
1)Он не вскрывает механизм научной революции, механизм формирования новых программ, соотношение традиции и новации.
2)Программы, в которых работает ученый, слишком изолированы, что создает обособленность научных дисциплин.
3)Ученый жестко запрограммирован программой, в которой он работает. Однако, если программ много, он может сделать выбор в пользу любой из них. Это положение формирует субъективистскую картину науки.
4)Модель Куна не решает вопроса демаркации науки от не науки, поскольку парадигмальность присуща не только науке, но и другим сферам культуры и человеческой деятельности вообще. Поэтому она не отражает специфику одной только науки.
Источник: infopedia.su