Хотел бы внести свою лепту в отмечавшееся недавно столетие со дня рождения академика А. Д. Сахарова , выдающегося ученого-физика, много сделавшего для создания водородной бомбы. Это серьезно укрепило безопасность страны в период, когда США не скрывали своих агрессивных намерений по отношению к СССР.
Мне, сотруднику аппарата высшего законодательного органа Советского Союза, довелось соприкасался с ним как одним из пяти сопредседателей Межрегиональной депутатской группы, созданной в рамках Съезда народных депутатов СССР. Съезд был сформирован из более чем двух тысяч депутатов, избранных от различных общественно-политических организаций страны. Его распустил тогдашний лидер страны Горбачев 5 сентября 1991 года с вопиющим нарушением всех конституционных норм, хотя формально он просуществовал до марта 1992 года. Большинство съезда, которое либеральные СМИ с подачи Ю. Афанасьева, другого сопредседателя Межрегиональной группы, окрестило «агрессивно-послушным», выступало за политические и экономические преобразования в рамках социализма и советского строя. Члены же Межрегиональной депутатской группы, формально следуя горбачевскому лозунгу «больше социализма» (примерно 400 человек), отстаивали буржуазные либерально-рыночные реформы и ориентацию на политическую систему и «демократические» ценности Запада.
«Фатальные циклы» российской истории. Четырнадцатая встреча | Даниил Коцюбинский
А.Д. Сахаров на трибуне. За спиной — М.С. Горбачев
При голосовании в Академии наук Сахаров получил слишком мало голосов и не был избран депутатом Съезда. В научной среде хорошо знали его высокомерие и неуживчивый характер. Честно говоря, уже подзабыл, каким путем он депутатом все-таки стал: то ли квоту от Академии расширили, то ли заставили кого-то снять свою кандидатуру в пользу Сахарова. Но хорошо помню недовольство ряда видных ученых, которое они открыто высказывали, в том числе и мне, по этому поводу. Хотя как сотрудник аппарата я никакого отношения к выборам не имел, да и не мог иметь. Все тогда решалось в партийных верхах – либо самим Горбачевым, который возглавлял правящую в стране Компартию, либо кем-то из его окружения, естественно, с его прямой санкции
Очевидные симпатии к Сахарову Горбачев проявлял и в ходе заседаний Съезда,. Он уже тогда явно заискивал перед Западом и либерально настроенным большинством интеллигенции нашей страны, а для них Сахаров был главным оппонентом «тоталитарного» советского режима, стойким правозащитником и борцом за демократию, свободу и права человека.
Заседания Съезда демонстрировали иногда напрямую ведущие телеканалы страны. Возможность показать миллионам доверчивых телезрителей свой разрешенный «демократизм» и такое же «бесстрашие» по отношению к тогдашней партийной элите Горбачев предоставлял и другому сопредседателю Межрегиональной депутатской группы – пронырливому и демагогу от микрофона А. Собчаку, что впоследствии помогло ему в избрании мэром Санкт-Петербурга. Сахаров же всегда пробирался на трибуну, ощущая прямую поддержку Горбачева, который вел заседания Съезда.
Противоречия между коммунистической идеологией и рыночной экономикой | Интервью @SergeyLubarsky
На первом заседании Съезда, например, тот почему-то предоставлял ему слово в приоритетном порядке 6 раз , хотя для 90% его участников даже единственное выступление было недостижимой мечтой. А многим ведь из 2 тысяч депутатов в условиях острейшего экономического, политического и социального кризиса было что сказать и предложить и о ситуации в стране, и о положении в своих регионах.
У Сахарова же я не помню ни одного выступления сколько-нибудь всерьез касающегося острейших проблем страны. Обласканный сначала советской властью (Сахаров был трижды Героем социалистического труда, лауреатом Сталинской и Ленинской премий), а затем антисоветским зарубежьем (наряду с массой других наград академик получил и Нобелевскую премию мира) он уверовал в свою исключительность и право без каких-либо раздумий возвещать всему миру то, что приходило ему в голову, или вызывалось переменчивым настроением . Видимо у академика произошел какой-то психологический сдвиг. Все его выступления представляли собой какие-то эмоциональные выкрики или чисто интеллигентские, оторванные от реальной жизни суждения, не имевшие к тому же ни малейшего отношения к обсуждаемой повестке. В зале сразу же раздавался недовольный гул, когда он, с санкции Горбачева, в очередной появлялся на трибуне. Но этого ни сам председательствовавший, ни сам академик как бы не замечали.
Запомнилось эпизод, когда Сахаров чем-то крайне взволнованный, буквально ворвался на трибуну, оттеснив готовившегося к выступлению депутата. Зал затих, ожидая услышать что-то крайне тревожное и чрезвычайное. Сахаров (цитирую по стенограмме) сообщил следующее : «Одна девочка сказала мне, что ее могут побить. Она хотела прийти сюда, в Кремль, а охранники из милиции ее не пускают и угрожают. Мы не должны этого допустить».
Выпалив все это Съезду, Сахаров своей нервной походкой, неуклюже и сутулясь, спустился с трибуны, игнорируя явное недоумение сидевших в зале депутатов.
Другое уже нашумевшее на всю страну его выступление, вызвало уже отрытое возмущение. Выведенный чем-то из себя академик, улучив в очередной раз одобрение Горбачева, оттесняя других, вновь пробрался на трибуну. Сразу же заявил о произошедшем «страшном преступлении и злодеянии». Все, естественно, замолкли, ожидая подробностей. По словам Сахарова, советские солдаты в Афганистане во время боя добивали своих раненых товарищей, чтобы только не грузить их в находившийся под обстрелом вертолёт.
В зале сначала воцарилась мертвая тишина, затем раздался возмущенный гул. Все понимали, что это явная ложь. Советские солдаты, в отличие от американских или британских, попросту неспособны на такое злодеяние. Не традиции, не то воспитание, не тот генетический год.
Я сидел в первых рядах и хорошо видел, как от Сахарова, который вернулся на свое кресло, брезгливо отодвинулись сидевшие рядом с ним депутаты, один из них из его же Межрегиональной депутатской группы. Через некоторое время на трибуне появился депутат С. Червонопиский, потерявший в афганской войне обе ноги. Он прямо обвинил Сахарова во лжи, заявив что эту информацию обязательно опровергнут. И действительно, через два дня западные журналисты, кажется канадского информационного агентства, отмежевались от выпущенной ими пропагандистской «утки». Озвучивший ее с высокой трибуны академик сделать это так и не удосужился.
Не думаю, что Сахаров хотел умышленно опорочить советских военнослужащих. Он, бесспорно, был искренен в своем стремлении улучшить жизнь, помочь людям, страдающим от ее многочисленных неприглядных сторон. Как мне говорили, в молодости он проявлял здесь настоящий комсомольский энтузиазм. Но абстрактный гуманизм, оторванный от реальной жизни, превращается в страшное зло, если за спинами таких «гуманистов» стоят куда более приземленные люди, а иногда и политические силы, преследующие уже низменные цели, весьма далекие от абстрактных идеалов добра. Того же Сахарова, например, можно с полным основанием отнести к невольным пособникам тех, кто сознательно разваливал Советский Союз, вел дело к разжиганию межнациональных и межэтнических конфликтов, обернувшихся гибелью многих тысяч людей, мучениями и страданиями, без преувеличения, сотен тысяч.
Именно Сахаров бомбардировал Горбачева требованиями освободить из тюрем националистов, разжигавших конфликт вокруг Карабаха, который стал первой серьезной трещиной в казавшемся незыблемым фундаменте социалистического федеративного государства. Один из ответственных сотрудников КГБ, побывавший в моем кремлевском кабинете, просил меня подключить к этому депутатов и обратить внимание на опасность такого освобождения руководства Верховного Совета, поскольку Горбачев не желал даже выслушивать аргументы тех, кто профессионально занимался обеспечением безопасности страны.
Естественно, я выполнил его просьбу, поскольку обстановка, и не только на Кавказе, накалялась буквально на глазах. Однако добиться ничего не удалось. Все упиралось в упорный, граничащее с тупой невменяемостью отказ Горбачева принимать решительные меры по обузданию разгоравшейся националистической вакханалии. Именно он несет главную ответственность за развал Советского Союза, что действительно стало подлинной геополитической катастрофой. Но прямыми пособниками его в этом преступлении были представители так называемой «либеральной» интеллигенции, прикрывавшие благовидными «гуманитарными» предлогами это преступление даже не перед советским народом, перед всем человечеством.
Книга «Мы всё ещё русские» здесь и здесь
Источник: dzen.ru
Реформы 1985-1991 годов. Перестройка. Программа «500дней»
1.2 Реформы 1985-1991 годов. Перестройка. Программа «500дней».
Для того,чтобы лучше понять особенности перехода России к рынку, необходимо подробно рассмотреть период, непосредственно предшествующий рыночным реформам.
Итак, в начале 80-х годов неэффективность советской экономической системы становилась все более очевидна. Распыление средств, незавершенное строительство, казнокрадство требовали наведения элементарного порядка. Но, главным пороком советской экономической модели было, как сказано выше, отсутствие материальных стимулов к труду.
В 1985 году начался новый и последний этап в истории СССР, получивший название «перестройка». Руководство страны встало перед необходимостью остановить распад системы «государственного социализма» и защитить интересы правящей номенклатуры.
Для этого стали проводиться осторожные реформы всех общественных структур, в том числе и в экономике, поскольку глубокий кризис успел охватить основные звенья системы. В качестве одного из первых шагов по выходу страны из кризисного состояния был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны.
Этот курс был направлен на достижение ежегодного прироста национального дохода не менее чем на 4 % , что было крайне сложно в условиях снижения мировых цен на нефть продолжающейся гонки вооружений. Для достижения такого роста национального дохода ресурсов у страны не было. Было предпринято искусственное нагнетание инвестиций в эту отрасль за счет других секторов экономики.
Низким оставалось качество выпускаемой продукции. Для обеспечения более высокого качества была введена система Госприемки. Однако это привело к значительному росту управленческого аппарата на производстве. Все эти шаги не дали серьезных экономических результатов.
Относительное улучшение экономических показателей 1985 года можно объяснить энтузиазмом народа, у которого появилась новая перспектива. Но очередная ставка на энтузиазм, не подкрепленный передовой техникой и соответствующей квалификацией рабочих привела не к «ускорению», а к росту аварий на производстве. Таким образом, руководство страны обращалось к субъективным факторам, стараясь не затрагивать фундаментальные основы системы, сохраняя приверженность «социалистическому выбору».
Необходима была смена кадров управления экономикой, разработка новой стратегии экономического развития. Эта работа началась осень 1985 г. К работе над проектом реформы были привлечены известные экономисты. К лету 1987 года проект был завершен. Реформа исходила из идеи сохранения плановой экономики.
Тем не менее, предполагалось внесение серьезных изменений в существующую экономическую модель. В общих чертах они предусматривали: расширение самостоятельности предприятий на принципах хозрасчета и самофинансирования; постепенное возрождение частного сектора (на начальном этапе – через развитие производственной кооперации); отказ от монополии внешней торговли; более глубокая интеграции в мировой рынок; сокращение числа отраслевых министерств и ведомств; признание равноправного существования на пяти основных форм хозяйствования (наряду с колхозами и совхозами – агрокомбинатов, арендных кооперативов и фермерских хозяйств; признания возможности закрытия убыточных предприятий; создание банковской сети.
Экономическая перестройка началась с июня 1987 года, когда был принят «Закон о государственном предприятии», по которому руководителям и коллективам государственных предприятий были предоставлены широкие полномочия, в частности, право самостоятельного выхода на внешний рынок, осуществления совместной деятельности с иностранными партнерами т.д. На практике этот закон предоставил предприятиям большую свободу распоряжаться своей прибылью: вкладывать ее в производство или повышать заработную плату работникам.
Многие предприятия пошли по второму пути, что было заведомо проигрышным вариантом, так как не обеспечивало наращивания в перспективе научно-технического потенциала. К тому же со свободой не появлялась рыночная дисциплина, в соответствии с которой убыточные предприятия следовало закрывать, а выпуск продукции, не пользующейся спросом, прекращать. Советское правительство боялось вводить такую дисциплину из-за угрозы безработицы и социальных взрывов. Был выбран путь «мягкой» бюджетной политики, когда предприятия в любом случае могли получать государственные средства на покрытие убытков и при этом не прилагать усилий для повышения эффективности производства с учетом рыночного спроса. В результате такой политики средний уровень заработной платы в стране возрастал быстрее, чем цены, но купить на эти деньги в магазинах было нечего, так как чем выше были заработки, тем острее ощущался товарный дефицит.
В середине 1988 года были приняты законы, по которым разрешалось открывать частные предприятия в более чем 30 видах производственной деятельности. В соответствии с этими законами фактически был легализован большой сектор теневой экономики, где, по самым скромным подсчетам, «прокручивалось» до 90 млрд руб. (в масштабах цен того времени), доставшихся владельцам самыми разными путями, включая уголовно наказуемые.
Характерным явлением позднесоветского периода было развитие арендных отношений, на которые возлагались большие надежды. В соответствии с Законом об аренде, принятом в апреле 1989 года, трудовой коллектив мог взять в аренду у государства, свое предприятие, чтобы в дальнейшем приватизировать его путем выкупа по чисто символическим ценам (этот процесс был приостановлен в 1992 г.).
Продовольственная проблема в стране обострялась. В этих условиях одним из способов решения продовольственной проблемы могла бы стать аренда земли. В 1989 году были приняты законы, допускавшие аренду земли и других природных ресурсов юридическими и физическими лицами, в результате чего повсюду стали возникать семейные фермы, как один из видов арендного хозяйства.
Но к аренде не допускались крестьянские хозяйства. В декабре 1990 г. в Конституцию РФ была внесена поправка, которая признавала возможность закрепления земли крестьянскими хозяйствами в частную собственность, но продажа этих участков запрещалась в течение десяти лет после приобретения их в собственность. Такая отсрочка затягивала решение аграрного вопроса на долгие годы. А полки магазинов пустели.
В то же время, согласно Закона о земельной реформе (1990 г.) крестьянам наконец-то разрешалось выходить из колхозов и совхозов со своей долей общественной земли, скота, машин и другого имущества.
Стало ясно, что дела в экономике не улучшаются, заметно растет цена реформ. Ни одно из предложенных властями экономических нововведений не работало. Стремительное падение уровня жизни населения с лета 1989 года привело к росту забастовочного движения по всей стране. Власти стремились ослабить социальную напряженность массовыми закупками продовольствия за границей.
За шесть лет золотой запас государства сократился в десять раз. Вместо привлечения инвестиций, началась практика крупных займов за границей. Впервые прозвучал тезис о неизбежности болезненного характера реформ, о невозможности провести реформы так, чтобы от них все только выиграли.
Со временем стало ясно, что без перехода к рыночной экономике не обойтись. В июне 1990 года было принято постановление Верховного Совета СССР «О концепции перехода к регулируемой рыночной экономике» и ряд других документов, по которым предусматривалась постепенная демонополизация, децентрализация, и разгосударствление собственности, создание акционерных обществ, реформирование кредитной и ценовой политики, системы оптовой торговли оборудованием и сырьем, электроэнергией, развитие частного предпринимательства и т.д.
Но все эти документы пронизывала идея построения рыночного социализма (создания рынка в условиях Госплана), что само по себе являлось утопией. К тому же реализация этих законодательных актов откладывалась на год, поскольку правительство опасалось, что это повлияет на ухудшение обстановки в стране.
Поскольку союзное правительство затягивало решение экономических проблем, некоторые республики Союза начали разрабатывать собственные программы экономических преобразований, формировать собственные бюджеты и существенно сокращать отчисления в союзный бюджет. Это противостояние особенно наглядно проявилось в отношениях России и СССР после принятия в июне 1990 года Декларации о суверенитете Российской федерации.
Правительство Российской Федерации поддержало разработанную группой экономистов во главе с С.С. Шаталиным и Г.А.Явлинским программу «500 дней».
Она предполагала за этот короткий период восстановление частной собственности на все факторы производства, в том числе и на землю, признавался суверенитет союзных республик, предлагались антимонопольные меры приватизация государственных предприятий, резкое сокращение государственных расходов, в связи с чем предлагался отказ от строительства крупных промышленных объектов, прекращение помощи другим странам и резкое ограничение военных расходов. Летом и ранней осенью 1990 года казалось, что М.Горбачев действительно принял эту программу. Но партийно-государственная номенклатура испугалась утраты экономической власти, и после некоторых колебаний Программа «500 дней» была отклонена. После отказа Горбачева одобрить эту программу руководство России заявило, что начнет ее реализацию в одностороннем порядке. Причем это означало уже не частичное обновление прежне экономической системы, а ее полный демонтаж.
Осенью 1990 года правительство СССР предоставило государственным предприятиям определенную свободу ценообразования, что сразу же привело к снижению поступлений в бюджет налога с оборота (фиксированной суммы в цене на определенные виды продукции).А российское правительство объявило о снижении ставки налога на прибыль, но только для тех предприятий, которые готовы были перейти под юрисдикцию России. Тогда же правительство России, желая опередить политического конкурента, приняло решение о повышении закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию раньше, чем это предполагало сделать союзное правительство.
Вся эта борьба вела к заметному ухудшению экономической ситуации в стране. Правительство СССР попыталось переломить кризисную ситуацию в экономике. Чтобы остановить центробежные тенденции, был взят курс на ужесточение экономических мер.
Президентом СССР было дано разрешение органам МВД и КГБ вмешиваться в хозяйственную деятельность предприятий (в том числе совместных), что привело к резкому сокращению инвестиционной и торговой активности иностранного капитала на территории СССР. В январе 1991 года была проведена одна из самых неудачных денежных реформ.
Следом за обменом денег последовало еще одно крайне непопулярное решение о пересмотре розничных цен (о повышении цен в несколько раз). Все эти мероприятия вели к окончательной потере доверия к национальной валюте, а в конечном счете и к руководству страны.
Весьма неудачные попытки консервативной стабилизации привели часть руководителей Советского Союза к созданию 19 августа 1991 года Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), что было по существу попыткой государственного переворота. Лидеры ГКЧП выступили с очень популистской и практически невыполнимой программой выхода страны из кризиса.
21 августа 1991 года путч провалился, а вместе с ним рухнули надежды Горбачева на подписание нового Союзного договора, целью которого было реформировать Советский Союз на иных принципах. Распад СССР вступил в решающую фазу.
8 декабря 1991 года руководители России (Ельцин), Украины (Кравчук) и Белоруссии (Шушкевич) подписали Беловежское соглашение о создании Содружества Независимых Государств (СНГ). 21 декабря в Алма-Ате к СНГ присоединились Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан. Тем самым был подтвержден факт распада Советского Союза как единого государства. 25 декабря 1991 года М.С. Горбачев подал в отставку с поста Президента СССР в связи с исчезновением данного государства. . Выводы
Подводя итог сказанному, нужно отметить, что реформы 1965 и 1979 г.г. с самого начала были обречены на провал, так как они оставляли без изменений глубинные отношения производства — отношения собственности. В реформах были заложены несовместимые принципы: расширение прав предприятий и усиление централизации. Хотя предприятия и становились формально более самостоятельными, они не имели права назначать цену на свою продукцию, цены устанавливались не на основе рыночного соотношения спроса и предложения, а в высоких кабинетах волевым решением чиновников. В начале 70-х годов позитивный потенциал хозяйственной реформы исчерпался, народное хозяйство возвращалось к традиционным источникам экономического роста за счет топливно-энергетического и военно-промышленного комплекса. Таким образом, эти реформы фактически были направлены на продление существования самой административно-командной системы, так как они не отвергали ее основные принципы, без чего попытки реформирования экономики не могли дать нужного эффекта.
Главными причинами неудач экономического реформирования в годы «перестройки» стали : непрерывные корректировки предпринимаемых экономических реформ; промедление в осуществлении уже принятых решений; начало демонтажа прежней вертикали управления экономикой без создания новых механизмов управления; отставание процессов экономического реформирования от быстрых перемен в политической жизни; ослабление центра; активизация политической борьбы вокруг путей экономического развития страны; утрата населением веры в способность властей добиться реальных перемен к лучшему. К лету 1991 г.экономические реформы Горбачева потерпели окончательный крах. Таким образом, советская экономика в 1985-1991 годах прошла сложный путь от планово-директивной модели к рыночной. Это означало полный демонтаж системы управления экономикой, существовавшей десятки лет. Однако прежние структуры управления были разрушены, а новые созданы не были.
«Но надо сосредоточить внимание еще на одной, если не самой важной стороне сложных внутрисистемных отношений в плановой экономике, ее теоретическому значению, не уделялось должного внимания. Фактически эта система не только пережила смерть коммунизма, но и расцвела при переходе к рыночной экономике. Какие бы другие факторы ни были в списке тех, что помогли распаду плановой экономики, злоупотребления, коррупция и «параллельная экономика» полностью завладели ходом событий после того, как рухнули последние бастионы ее официальных институтов и системы осуществления прав собственности. «Параллельная экономика» в бывшем Советском Союзе внешне имела много общего с рыночной экономикой. В частности, она была полностью свободна от вмешательства государства. Цены устанавливались свободно, и все хозяйственные субъекты в той экономике действовали строго в соответствии с принципом максимизации прибыли.»[1]
Глава 2. Экономические преобразования в 1990-е годы.
Источник: kazedu.com
Михаил Горбачев: Сахаров занимал нравственную позицию. Таким он мне запомнился
В конце прошлого года М.С.Горбачев дал интервью для выходящего в издательстве РГГУ сборника статей, посвященного академику А.Д.Сахарову.
Вопрос: Когда Вы впервые услышали о Сахарове? Как Вы познакомились с его мнениями – читая его статьи, книги, через изложение в западной печати, в материалах КГБ, через чьи-то пересказы и т.п.? Какова была Ваша реакция? Было ли что-то созвучное Вашим собственным размышлениям?
М.С.Горбачев: Я услышал об Андрее Дмитриевиче Сахарове тогда же, когда и большинство советских граждан – во второй половине 1960-х годов. Конечно, в печати его имя не упоминалось, его высказывания замалчивались, но его мнение становилось известно. Я узнавал его, так сказать, в изложении, в передаче других людей.
Говорили о том, что это выдающийся ученый, один из создателей нашего ядерного щита, обсуждали его мысли и высказывания. И я бы сказал, что многие из этих мыслей уже тогда были довольно широко распространены в обществе. Стремление к более демократическим, свободным формам жизни, требования перемен тогда еще не достигли такого накала, как в начале в 80-х годов, но люди задумывались, сомнения и вопросы возникали постоянно.
Потом в нашей печати стали появляться разоблачительные статьи о Сахарове, но они не давали представления о действительном содержании его статей и интервью. Мне хотелось больше узнать об этом человеке, и представившийся случай дал мне такую возможность.
Это было летом, теперь уже не помню точно год, когда в Кисловодске отдыхал академик П.Л. Капица – человек авторитетный и даже легендарный. Возможность познакомиться и поговорить с ним была для меня важной. Мы говорили о многом, и в том числе об академике Сахарове. Я спросил, что происходит, почему у Сахарова возникли проблемы.
Капица ответил, что большие проблемы у Сахарова возникли из-за его письма в ЦК КПСС. Я отметил про себя, что, хотя сам являюсь членом ЦК, письмо я не читал, нам о нем даже не сообщили. Из рассказа Капицы я понял, что в этом письме речь идет о демократизации, о мирном сосуществовании и конвергенции систем, о необходимости уменьшения военных расходов. Это было предостережение человека, который создавал оружие чудовищной силы, думал о последствиях этого и пришел к выводу, что надо менять отношения СССР и США. С этого все началось.
Капица говорил о заслугах Сахарова в науке и обороне, о том, что засекреченность мучает его, что человек хочет высказаться, но наталкивается на невнимательное отношение к себе. Действительно, письмом занимались чиновники ЦК, и далеко не самые прогрессивно мыслящие, ну и, конечно, КГБ. С Сахаровым даже нормально не поговорили. Наверняка идеологические начальники, М.А. Суслов, считали, что Сахаров лезет не в свое дело.
Что было потом, известно: Сахаров резко высказался по поводу ввода советских войск в Афганистан, и это послужило основанием для его высылки из Москвы в Горький. Что тут сказать? Я вспоминаю, как я сам реагировал на эту военную акцию. Я отдыхал тогда на юге, там же был Эдуард Шеварднадзе, и оба мы были, мягко говоря, удивлены тем, что было сделано и как это было сделано.
Даже многих членов политбюро не спросили и не проинформировали. И мы уже понимали, что это – признак тяжелой болезни системы. И, по крайней мере, в данном конкретном случае возникла мысль: «Так дальше жить нельзя». Потом она только усиливалась.
Вопрос: Как Вы пришли к мысли о необходимости дать возможность Сахарову вернуться из Горького в Москву? Было ли это решение кем-то «подсказано»? Трудно ли было провести его через политбюро?
М.С.Горбачев: Точно могу сказать, что это решение не было кем-то подсказано, хотя имя Сахарова иногда упоминалось в моем кругу. Решение о высылке Сахарова из Москвы – а, по сути, о лишении его свободы – мне казалось несправедливым, незаслуженным, к тому же принятым келейно. Я знал, какую реакцию оно вызвало в Академии Наук, среди интеллигенции, вообще у многих людей.
Конечно, надо было прекратить эту несправедливость. Но я все-таки попросил дать мне досье, чтобы посмотреть, как обосновывалось это решение. И через несколько дней мне доложили, что никакого «досье», собственно, нет и, стало быть, никакого обоснования тоже нет. Приняли это решение «на ходу», без серьезного анализа. Меня это поразило.
И я поставил вопрос на Политбюро – потому что надо было принять правильное решение, и принять его подобающим образом.
Никакого сопротивления со стороны других членов Политбюро не было. Более того, как мне показалось, они искренне высказались за то, чтобы Сахаров смог вернуться в Москву, приступить к работе, жить нормально, без ограничений. Единственный вопрос, который вызвал дискуссию – как это «организовать», как объявить и так далее.
Вопрос: Как возникло решение позвонить Сахарову и лично сообщить ему о принятом решении?
М.С.Горбачев: Я считал, что так будет правильно. Но в ходе разговора на Политбюро обсуждались и другие варианты – например, поручить президенту Академии Наук сообщить об этом Андрею Дмитриевичу. Но когда я сказал, что будет правильнее мне самому позвонить ему в Горький, сообщить о решении, поговорить, то все поддержали. Кстати, потребовалось какое-то время, чтобы связисты КГБ установили связь, но разговор состоялся, и он мне запомнился.
Андрей Дмитриевич был очень взволнован, даже возбужден, его переполняло то, что он обязательно мне хотел сказать, и я должен был его сначала как-то успокоить, чтобы сказать главное: Политбюро приняло решение о том, что он может возвращаться в Москву. Я сказал: у вас есть квартира, работа, и я уверен, что вы сможете нормально работать, заниматься всеми делами.
Сахаров выслушал и сразу же стал говорить о том, что не давало ему покоя: «Михаил Сергеевич, я прошу вас отпустить узников совести, которые находятся сейчас заключении». Он приводил факты, называл имена, торопился, и мне, откровенно говоря, было трудно продолжать разговор на таких эмоциях, хотя стремление Андрея Дмитриевича помочь конкретным людям не могло не вызвать уважения. Я сказал ему, что в этих делах мы будем безотлагательно разбираться, и у меня действительно было такое намерение: в стране, где происходят перемены, расширяется гласность, люди не должны сидеть в тюрьме за свои взгляды, за выражение своего мнения. А для Сахарова главное было, чтобы это дело не заволокитили, поэтому он так нажимал.
Вопрос: Рассчитывали ли Вы на сотрудничество с Сахаровым, его поддержку в делах перестройки? В какой мере можно сказать, что Сахаров был Вашим сторонником, или он все-таки тяготел скорее к «непримиримой оппозиции»?
М.С.Горбачев: Я не говорил с ним о поддержке, но я, безусловно, был уверен, что такой человек должен быть включен в происходящий процесс. И это произошло. В те годы все менялось очень быстро, и то, что Андрей Дмитриевич действительно «включился» очень быстро, никого не удивило. Это было частью перестройки, частью тех перемен, которые раньше казались немыслимыми, а теперь шли быстрее, чем он предполагал даже в самых смелых своих статьях и предложениях: появилась гласность, свобода слова, свободные выборы, решались волновавшие Сахарова проблемы разоружения, экологии.
Стали создаваться неправительственные организации. Мы встретились с ним на конференции одной из таких новых организаций – Фонда за выживание и развитие человечества. Поздоровались, и Сахаров сразу стал говорить о людях, еще остававшихся в заключении по обвинениям политического характера. Надо сказать, что у него были основания для беспокойства, потому что КГБ требовал от большинства из них заявления с просьбой об освобождении, а люди были уверены, что с ними поступили несправедливо и не хотели подписывать такие просьбы. Но, как вы знаете, вскоре все эти люди вышли на свободу.
Когда Сахаров был избран на Съезд народных депутатов, у него появилась возможность и на заседаниях съезда, и в средствах массовой информации высказывать свою позицию по всем вопросам. Он предложил свой проект конституции «Союза Советских Республик Европы и Азии». В нем было много интересного, мысли и предложения Сахарова шли в русле того, что мы тогда делали.
И поэтому я считал его союзником. Его формулировка тогда была такова: я поддерживаю Горбачева, но не безоговорочно. Но я и не просил о безоговорочной поддержке. И я был признателен за такую позицию Сахарова.
Андрею Дмитриевичу, видимо, много обо мне говорили разного, нашептывали. В этой связи вспоминается такой эпизод. После заседаний Съезда я часто подолгу оставался в здании, готовился к следующему дню иногда чуть ли не до полуночи. В один из таких дней, когда я выходил через зал заседаний, я увидел недалеко от сцены, где размещался президиум, Андрея Дмитриевича.
Он после заседания все это время дожидался меня, а мне об этом мои люди не доложили (таков аппарат!), за что я их отругал. Он сказал мне, что хочет поговорить. Я спросил его, как ему съезд, согласен ли он, что «процесс идет» и набирает силу. Он согласился.
О чем вы хотите поговорить, спросил я. Андрей Дмитриевич сказал, что его тревожит то, что он слышал: оказывается, говорят, что на меня можно давить, использовать против меня какие-то факты коррупции, связанные с моей деятельностью на Северном Кавказе. Я ответил: «Андрей Дмитриевич, вы можете спать спокойно, ничего подобного Горбачев никогда не делал». По его реакции я понял, что он отнесся к моим словам с доверием.
Сложности возникали еще потому, что Андрей Дмитриевич как депутат претендовал на особое отношение к себе. Конечно, для этого у него были основания, но я как председательствующий должен был учитывать и другие мнения. Андрей Дмитриевич часто становился в очередь у микрофона. Просил слова. Я говорил ему, что слово будет ему предоставлено, и обычно он выступал.
В один из дней, когда подавляющее большинство депутатов требовало закрытия прений, он настаивал, чтобы ему дали слово, и я, вопреки мнению большинства, дал слово на пять минут. Но прошло десять минут. Он продолжает выступать, депутаты и президиум недовольны, он продолжает, несмотря на мои обращения к нему. В конце концов я сказал: «Выключите микрофон».
Много было на этот счет разговоров, но думаю, это был не более чем эпизод. Я продолжал рассматривать Сахарова как союзника по перестройке.
Вопрос. Что в мыслях и высказываниях Сахарова до перестройки и во время ее кажется Вам актуальным, не утратившим значения?
М.С.Горбачев: Думаю, прежде всего, общая демократическая направленность его мыслей. Конечно, во второй половине 80-х годов, и даже раньше, этот демократический вектор имел поддержку большинства политически активной части нашего общества.
Но приходится признать, что сейчас положение изменилось, и многие, кто прежде поддерживал демократию или называл себя демократом, говорят, что России нужна твердая рука, что можно авторитарными методами провести модернизацию экономики и технологий. По-моему, Сахарову такая позиция была бы абсолютно чужда. Все-таки на первое место он ставил человека – и права и свободы человека вообще, и судьбу отдельного человека. Это очень важно, это во многом было проигнорировано в последующие годы, и сейчас нам надо снова к этому поворачиваться.
Думаю, очень важны суждения тезисы Сахарова о разоружении, решении глобальных проблем человечества – энергетической, экологической. Причем он понимал, что путь к этому сложный. Нужно не просто ядерное разоружение, а демилитаризация мышления и политики. Я в последнее время много об этом думаю и пишу – надо избавляться от милитаристского наследия ХХ века.
Андрей Дмитриевич оставил очень серьезные размышления об энергетической проблеме, о роли ядерной энергии, которая ему представлялась промежуточной. Это очень актуально сегодня, когда осознана необходимость идти к «низкоуглеродной» экономике, но полностью заменить ископаемое топливо в обозримой перспективе не получается. Поэтому, видимо, придется заняться развитием безопасной ядерной энергии, как и предлагал Сахаров.
Вопрос: Может быть, самый трудный вопрос: как, по Вашему предположению, отнесся бы Сахаров к событиям последующего периода, если бы прожил дольше: к распаду Союза, расстрелу парламента, тяжелым последствиям для большинства людей обвальных реформ 90-х годов?
М.С.Горбачев: Действительно трудный вопрос. Я не хотел бы «выстраивать сценарии». Но думаю, что его роль была бы позитивной. Думаю, он был бы против раскола в демократическом движении, который усилился в 1990-1991 году. Были люди, которые его намеренно обостряли, но Сахаров, как мне кажется, его не хотел.
Не знаю, какова была бы его непосредственная реакция на распад Союза, но уверен: он тяжело переживал бы его последствия для людей. Ведь практически повсюду это привело к массовым нарушениям прав граждан. Права человека были для Сахарова не лозунгом. Но именно в этой области последствия во многих республиках очень тяжелые.
И конечно, я не могу представить себе, чтобы Андрей Дмитриевич аплодировал расстрелу парламента в октябре 1993 года. Надо исходить из того, что Сахаров занимал нравственную позицию. Таким он мне запомнился.
Источник: www.gorby.ru