Выпуски «Взгляда» запрещены еще и 4, и 11 января, после чего станет ясно, что он окончательно закрыт. «Ставшая первой жертвой политической цензуры нового руководства ЦТ во главе с Леонидом Кравченко» – так о программе напишет газета «Коммерсантъ». «Взгляд» вернется в эфир спецвыпуском после путча (см. 19-21 августа 1991, о назначении Кравченко главой Гостелерадио см. 14 ноября 1990.)
Цензура программы связана с отставкой министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе. 20 декабря с трибуны Верховного Совета СССР он неожиданно заявил об уходе со своего поста, в знак «протеста против наступления диктатуры». Выразив глубокую благодарность Михаилу Горбачеву, назвав себя его другом и единомышленником, Шеварднадзе сказал: «Я всегда поддерживал и буду до конца моих дней поддерживать идеи перестройки, идеи обновления, идеи демократизации. Мы сделали великие дела на международной арене». Но тут же «заявил со всей ответственностью», что «наступает диктатура», что «никто не знает, какая это будет диктатура и кто придет, что за диктатор и какие будут порядки». «Я не могу примириться с теми событиями, которые происходят у нас в стране, с теми испытаниями, которые ждут наш народ», — заключил он.
Взгляд. Специальный выпуск. Эфир 09.10.1989 (1989)
Как отмечает исследователь Георгий Вачнадзе, Центральное телевидение перестало упоминать о Шеварднадзе «через несколько часов после его заявления, хотя он еще три недели продолжал исполнять обязанности министра иностранных дел». (Вместо Шеварднадзе министром был назначен Александр Бессмертных, который потерял свой пост во время развала СССР. А Михаилу Горбачеву пришлось искать новую кандидатуру на пост вице-президента — планировалось, что его займет Шеварднадзе — в итоге пост был предложен Геннадию Янаеву, ставшему одним из участников августовского путча.)
Через неделю, 27 декабря, Леонид Кравченко, будучи в Кремле, позвонил, как он рассказывает в мемуарах, своему первому заместителю, поинтересовался, «какие у них есть неотложные вопросы». Кравченко пишет: «Он сообщил, что в популярной программе «Взгляд», выходящей в эфир на следующий день, предусматривается большое интервью с Шеварднадзе. Но правильно ли это?
В ответ я высказал предположение, что ушедший в отставку министр вряд ли согласится давать интервью. Но на всякий случай решил посоветоваться с президентом. Ближе к вечеру, в перерыве между заседаниями, подошел к Горбачеву и рассказал о существующем замысле. В ответ он откровенно высказал свои сомнения: «Знаешь, Леонид, это несвоевременно. Эдуард Амвросиевич очень подвел меня.
Я объяснялся с ним, убедить не смог. Не думаю, что он согласится сейчас давать интервью. У него не то настроение…» Вечером, в начале девятого, как это было предусмотрено режимом работы в съездовские дни, я приехал в Останкино. После всего виденного и слышанного в Кремлевском дворце и в кулуарах на душе было тревожно и неуютно. По всему чувствовалось, что где-то в самых высоких политических сферах происходят подвижки, которые могут серьезным образом отразиться и на нашей работе».
Взгляд 1995 (08.12.1995)
Поговорив со своими тремя замами и главным редактором молодежных программ ЦТ Александром Пономаревым, отмечает Кравченко, он связался с помощником Шеварднадзе Игорем Ивановым и спросил, возможно ли участие министра в завтрашней программе. Иванов ответил, что тот «зарылся в листьях», и «его даже Горбачев найти не может». И только после этого Кравченко встретился с ведущим «Взгляда» Александром Любимовым и предложил пригласить в качестве основного гостя Геннадия Янаева. Тот отказался. «Хотя, как показали дальнейшие события, думаю, что интервью с Янаевым, возможно, стало бы историческим».
Команда «Взгляда» предложила начальнику разговор в эфире с ближайшими помощниками экс-министра – Теймуразом Степановым и Сергеем Тарасенко, однако тоже получила отказ. Обсуждая следующий выпуск «Взгляда», который должен был выйти в эфир 4 января, Любимов предложил повторить передачу о поездках Шеварднадзе по странам Африки. И на этот вариант Кравченко не пошел.
«Настоящей провокацией», «неожиданностью», «коварной подлостью по отношению к человеку, который все делал накануне, чтобы спасти выход передачи, но не получилось» назовет Кравченко последующее выступление диктора Игоря Кириллова. Кравченко так цитирует Кириллова о невыходе передачи: «Сотрудники программы «Взгляд» сообщают, что сегодня передача не выйдет в эфир, поскольку у взглядовцев кардинально разошлись взгляды с председателем Гостелерадио СССР Леонидом Кравченко относительно итогов закончившегося съезда народных депутатов». (Цитата Кириллова по «Коммерсанту»: «Программа «Взгляд» сегодня снята с эфира. Такое решение принято в результате обсуждения руководством телевидения предложенных авторами и ведущими оценок некоторых событий, происшедших на Съезде народных депутатов».)
В этот же день Александр Любимов и Александр Политковский заявили «Радио Свобода», отмечает журналист Вера Тольц, что Кравченко запретил выход программы с обсуждением отставки, которая не была сюрпризом ни для Горбачева, ни для других политиков.
На следующий день в «Комсомольской правде» появилась статья Александра Васильева «С глаз долой, из «Взгляда» вон. Кто и почему запретил телепередачу с участием помощников Э. Шеварднадзе?». В ней приводились слова Теймураза Степанова (цитата — по Вачнадзе): «После отставки Шеварднадзе возникла странная ситуация. На Западе — все бушует, а здесь у нас какая-то зона молчания.
Выдвигаются версии одна глупее другой. Вот потому мы и решили с Тарасенко выступить во „Взгляде“». Он не знал, почему в этом было отказано. А Любимов в свою очередь рассказал, что повтор фильма «Команда», о Шеварднадзе и его сотрудниках, запрещен к показу 4 января. «Ситуация более чем странная, — заключает журналист «Комсомолки». — К тому, что со «Взглядом» порой происходят такие вещи, мы уже привыкли. Но сейчас речь о Шеварднадзе, чье имя, похоже, вообще запретили упоминать в эфире. Кто же теперь поверит в заявления о том, что внешняя политика СССР остается неизменной?»
«Коммерсантъ-Weekly», рассказывая о конфликте, ссылается на наблюдателей: «Началось удаление с ЦТ всех передач, которые не стыкуются с линией на «защиту телевидением государственных интересов», декларированную президентским Указом «Об упорядочении телевизионного и радиовещания в СССР»». (Постановление с таким названием принято на самом деле Советом министров СССР, а «Коммерсантъ», очевидно, имеет в виду указ президента СССР «О демократизации и развитии телевидения и радиовещания в СССР», см. 11 июля 1990 — Н.Р.). В этом указе, напоминало издание, содержалось положение о том, что «недопустимо превращение государственного телерадиовещания в средство пропаганды личных политических взглядов его работников», которое и послужило для руководства Гостелерадио прямым руководством к действию. (В документе положение звучит так: «Недопустима монополизация эфирного времени той или иной партией, политическим течением или группировкой, а также превращение государственного телерадиовещания в средство пропаганды личных политических взглядов его работников».) Газета замечает, что «пока остается неясным, от кого исходит инициатива конкретных запретов на ЦТ и насколько председатель Гостелерадио самостоятелен в принятии решений».
«Уже на следующий день я вышел сам в эфир вечером и рассказал телезрителям, где правда, а где ложь и чистой воды провокация», — напишет в мемуарах Кравченко. 29 декабря в интервью Александру Крутову он опроверг, что закрыл программу, подтвердил, что не рекомендовал показывать интервью бывшего министра, объяснив это неготовностью программы.
«Коммерсантъ-Weekly» фиксирует: «2 января в середине дня заместителю председателя Гостелерадио СССР Григорию Шевелеву была направлена верстка «Взгляда», в целом совпадающая с вариантом, не вышедшим в эфир 28 декабря. Фрагменты видеоматериалов, не вошедшие в фильм «Команда-1» о Шеварднадзе, и комментарий «Взгляда» под названием «Замены в Команде — игра окончена?» с участием помощников Шеварднадзе Сергея Тарасенко и Теймураза Степанова были сохранены.
2 января в 17.30 Григорий Шевелев, позвонив главному редактору главной редакции программ для молодежи Центрального телевидения Александру Пономареву, «дал добро» на выход «Взгляда» в эфир. Всеобщее удивление сотрудников вызвали слова Шевелева о том, что «согласовывать с Кравченко не надо». К утру 3 января основные блоки программы были смонтированы.
Кроме Сергея Тарасенко и Теймураза Степанова, в студию 4 января согласились прийти генерал Родионов (комментарий по военной реформе), Александр Бовин (комментарий по теме «Уходящий комми» — читай «коммунизм»). Тем не менее 3 января в 13.00 Григорий Шевелев сообщил Александру Пономареву и Александру Любимову, что 4 января «ВиД» выйдет без «Взгляда». Запрет он мотивировал следующей фразой: «Я всю ночь думал и понял, что принял скоропалительное решение»».
Когда программа вновь не вышла в эфир, уже 4 января, ведущий Игорь Кириллов опять появился с сообщением перед зрителями «Орбиты» на Дальнем Востоке. Программа не выйдет в эфир по тем же политическим причинам, что и неделей раньше, сказал он.
Вместо «Взгляда» выходит фильм «Лицо экстремизма». Демократическая пресса негодует. «Нас пытаются убедить, что «новый курс» направлен на деполитизацию вещания, — возмущены «Московские новости» (цитата — по Лысаковой). — Но как в это поверить, если 4 января взамен запрещенного «Взгляда» появляется кое-как сляпанный, на скорую руку озвученный неуклюжим дикторским текстом фильм «Лицо экстремизма»? Он наконец-то раскрывает «истинную причину армяно-азербайджанского конфликта», который результат происков британской военной разведки».
«Аргументы и факты» сообщают, что 8 января «руководителю программы А. Любимову в кабинете заместителя председателя Гостелерадио П. Решетова было заявлено, что программа снимается с эфира на неопределенное время» (цитаты — по Вачнадзе). «Мы видим в этом не просто единичный факт закрытия эфира для «Взгляда», а подтверждение определенных тенденций, которые появились в нашей политической жизни, — отмечает руководитель телекомпании «ВиД» Андрей Шипилов. — Я это воспринимаю как проявление политической цензуры, которая по закону «О печати и других средствах массовой информации» запрещена». Ведущий Владислав Листьев добавляет: «На протяжении двух с половиной лет на телевидении была возможность выражать различные точки зрения. «Взгляд» это и делал. Мы вписывались в общую тенденцию, более того, были первыми. Сейчас, когда потребовалось укрепление централизованной власти, тенденция стала меняться. Мы пришлись не ко двору».
9 января принимается решение о «приостановке» программы, и 11-го числа она вновь не выходит в эфир. Первый заместитель председателя Гостелерадио Петр Решетов подписывает «Указание», в котором говорится следующее (цитата — по Раззакову):
«1. Главной редакции программ для молодежи ЦТ (т. Пономарев А. С.) представить уточненную творческую концепцию программы «Взгляд», основные тематические направления, предлагаемые для разработки в 1991 году, с учетом обсуждений, состоявшихся на встречах с руководством редакции, авторами и ведущими передачи.
Белла Куркова, глава Ленинградского телевидения, предлагает программе эфир на своем канале. Первым становится выпуск о событиях в Литве (см. 11 января 1991).
Позже «Взгляд» начинает записывать видеокассеты и распространять их через телецентры в трех республиках Прибалтики, в Грузии, Армении, Молдове и Сибири, а также через 200 кооперативных и местных студий кабельного и эфирного телевидения. Их станут называть «Взглядом из подполья». Позже взглядовцы решат создать акционерное общество и продавать продукцию частным лицам и видеосалонам. Так появится телекомпания«ВиД» («Взгляд и другие»).
Годы спустя Кравченко напишет: «В ходе политических баталий ведущие программы обрели большую известность в стране своими независимыми демократическими взглядами. Они не постеснялись использовать собственную популярность во время кампании по выборам народных депутатов Российской Федерации.
Почти все они были выдвинуты кандидатами в народные депутаты по списку от движения «Демократическая Россия». Само это движение решительно поддерживало Бориса Ельцина и перешло в оппозицию к Михаилу Горбачеву. Как следствие, и программа «Взгляд» стала занимать откровенно антигорбачевскую, антиправительственную позицию. Я знал об этом.
Понимал, почему взглядовцы попытались целиком посвятить передачу Шеварднадзе. Ведь он, по существу, переходил в оппозицию к президенту. И передо мной вставала непростая задача. С одной стороны, я был категорически против введения какой бы то ни было цензуры на телевидении.
С другой — трудно было примириться с тем, что на государственном телевидении за деньги, выделяемые правительством, создается программа, которая откровенно дискредитирует президента и правительство. Более того, «Взгляд» все больше стал использоваться как влиятельный инструмент в противостоянии Горбачев — Ельцин».
Годы спустя Александр Политковский в интервью автору этих строк признает, что «Взгляд» был на стороне Ельцина, хотя «по журналистской идее, не надо было». «И у того были тараканы, и у этого, – говорил он. – Надо было быть более объективным. Но общество требовало перемен, Ельцин был неким знаменем ». А о периоде совмещения депутатства с журналистикой скажет так: «Я и сегодня убежден, и тогда был, на сто процентов, что журналист не должен быть никаким депутатом Верховного совета, ни сенатором. Человек должен заниматься своей работой. Но в тот момент необходимо было победить на выборах. У меня был национально-территориальный округ, за меня четверть Москвы голосовала, нужно было не пропустить, победить в выборах, чтобы сделать какие-то перемены».
Факт закрытия программы на рубеже 91-го года воспринят совсем не так, как хотелось бы Кравченко. Игорь Кириллов 11 января вновь выходит в эфир с сообщением о невыходе «Взгляда»: «Оттепель закончилась. Наступают крещенские морозы» (цитита — по воспоминаниям Дмитрия Захарова в книге Евгения Додолева «The Взгляд»).
Сам Додолев, автор книги, напоминает: «ТВ тогда было предельно политизированным, развлекухой не баловало, а самые яркие звезды Центрального телевидения были параллельно и действующими политиками: ведущие «Взгляда» Александр Любимов, Владимир Мукусев и Александр Политковский с весны 1990 года вовсю депутатствовали в Верховном Совете РСФСР. Забавно, что Любимов, возмущенный в тот Новый год действиями цензоров, публично пригрозил такой депутатской опцией, как «обращение за поддержкой к правительствам иностранных государств», что воспринималось тогда совершенно нормально – ну куда еще бежать за справедливостью? Конечно, к «цивилизованным» народам… Политковский собирался протестовать по-другому – готовил политическую голодовку и/или нелегальный прорыв в эфир. Последнее, замечу, не было столь уж нереальным в контексте царивших в ту пору настроений в «Останкино» – выпускающий Андрей Разбаш вполне готов был такой демарш осуществить технологически. В кулуарах стали поговаривать о целесообразности разделения эфира на «президентский» (прогорбачевский) и «российский» (проельцинский), то есть назрела тема конфронтации взглядов».
Уже в январе начнутся публичные протесты против деятельности Кравченко на посту главы Гостелерадио, с призывами деятелей культуры бойкотировать ТВ (см. 10 января 1991). Они выльются в массовые демонстрации (см. 22 февраля 1991). Во время освещения событий в Прибалтике (см. 13 января 1991) с проблемами столкнется другая телевизионная программа — ТСН.
В марте она будет отцензурирована, а ее главные ведущие уволены (см. 11 марта 1991). Возмущение общественности не помешает Горбачеву утвердить Кравченко главой реформированного телевидения (см. 8 февраля 1991), который будет на этой должности до окончания путча (см. 19-21 августа 1991).
И хотя заместитель Кравченко Валентин Лазуткин пообещает в марте возродить «Взгляд», этого не произойдет.
После закрытия программы Владимир Мукусев уедет в Новосибирск, где начнет работать с Яковом Лондоном; его НТН-4 станет одной из первых независимых телекомпаний страны. А через 10 лет в книге, посвященной десятилетию I Съезда народных депутатов РСФСР, Мукусев скажет: «Если бы вновь вернуться туда, в 90-й, я вряд ли бы согласился «идти в депутаты». Почему? Журналистом я мог одним трехминутным сюжетом решать проблемы, на решение которых депутату Мукусеву приходилось тратить месяцы, а то и годы. «Взгляд» называли всесоюзной жалобной книгой. Сегодня у людей нет этой книги, им некуда идти со своей бедой, им некого просить о помощи».
Ведущие Александр Любимов и Александр Политковский организуют АО «Взгляд из подполья», а после провала путча станут вести программы «Политбюро» и «Красный квадрат». Владислав Листьев, в свою очередь, запустит программы «Поле чудес» и «Тема», а Дмитрий Захаров станет лицом программы «Веди».
- Алексеев, Юрий. «Взгляд» ушел в подполье и стал акционерным обществом». «Коммерсантъ», 8 апреля 1991.
- Без подписи. «Взгляд» снова не вышел». «Коммерсантъ», 31 декабря 1990.
- Вачнадзе, Георгий. «Секреты прессы при Горбачеве и Ельцине». Москва, АО «Книга и Бизнес», 1992.
- Додолев, Евгений. «The Взгляд». Москва, «Алгоритм», 2013
- Залевская, И. (Ред.). «Парламент России: Политическая элита. 10 лет I Съезду народных депутатов РСФСР: Иллюстрированный информационно-аналитический альбом». Москва, 2000.
- Кравченко, Леонид. «Как я был телевизионным камикадзе». Москва, «АиФ-Принт», 2005.
- Лысакова, Ирина. «Пресса перестройки». Санкт-Петербург, «Астра-Люкс», 1993.
- Раззаков, Федор. «Гибель советского ТВ». Москва, ЭКСМО, 2009.
- Ростова, Наталия. «Телезвезды: Александр Политковский, Интервью одного из ведущих программы «Взгляд». Meduza, 25 ноября 2015. https://meduza.io/feature/2015/11/25/telezvezdy-aleksandr-politkovskiy
- Mickiewicz, Ellen. «Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia». Duke University Press. Durham and London. 1999.
- Tolz, Vera. «The USSR in 1989: A Record of Events». Westview Press, Boulder, Oxford, 1990.
Источник: www.yeltsinmedia.com
Скандалы и перестановки: как снимали программу «Взгляд»
Тридцать лет назад, 2 октября 1987 года, вышел первый выпуск программы «Взгляд». Ее неоднократно закрывали за резкие высказывания. О самых необычных выпусках и эфирах из подполья вспоминает бывший ведущий передачи, руководитель телекомпании «ВИD» Александр Любимов.
2 октября 2017
Кухня с глупостями
— Придумали «Взгляд» Эдуард Сагалаев, главный редактор программ для молодежи Центрального телевидения СССР, и его заместитель Анатолий Лысенко. У Толи была идея сделать программу, где ведущие выглядят как члены семьи, сидящие на кухне. В результате построили целую квартиру. А вот на кухне работали редко. В декорациях она стояла так высоко, что операторам трудно было там.
Плюс пожарные в целях безопасности запретили подключать кухню к электричеству. Она знаменита только одной историей. Как-то раз к нам на эфир пришла настоящая британка, чтобы приготовить английский завтрак. Мы за это получили по башке от руководства, потому что страна голодала, а мы тут показали ветчину и шампиньоны.
В то время на телевидении все читали по бумажкам, а тут появилась программа, где какие-то люди (первые выпуски вели Владислав Листьев, Александр Любимов, Дмитрий Захаров и Олег Вакуловский. — Прим. «Антенны»), которые и разговаривать-то плохо умеют, несут глупости в прямом эфире, перебивают друг друга. Я думаю, что вот это зрителей и подкупило. Плюс только у нас показывали западные клипы!
Месяц или два мы выходили как вечерняя информационно-музыкальная программа. То есть без названия. Объявили конкурс на него среди зрителей. Но предлагали только весьма банальные и несостоятельные в творческом плане вещи, вроде звездочки и так далее. Название «Взгляд» в итоге придумал Эдик Сагалаев.
Гаденыши и любимые мальчики
— У нас было две концепции. Первая – «собака с четырьмя ушами», то есть программа, которая удивляет, где все сюжеты о чем-то таком странном, неожиданном. А вторая – делать передачу, затрагивающую социальные, значимые вопросы. Где-то посередине и остановились. Сначала в эфир выходила безобидная музыка, какие-то забавные сюжеты.
Мы увидели, что это работает, народ подсел, и потихонечку стали заводить другие темы. В 1987 году Горбачев освободил 140 диссидентов из тюрем и, в частности, Андрея Дмитриевича Сахарова – знаменитого ученого, который выступал за отмену смертной казни и был против войны в Афганистане. Первое интервью Сахаров дал «Взгляду». Я его ловил по всему городу, поймал и снял.
Сам факт его появления на экране стал для страны шоком, ведь он семь лет был в ссылке. Помню выдающееся документальное кино Герца Франка о советских заключенных, которых приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. Франк беседовал с ними накануне казни. В этих разговорах открывалась вся глубина трагедии людей. Конечно, они были преступниками, но людьми.
Мы во «Взгляде» призывали к гуманизму, к пересмотру привычного отношения к людям как к винтикам машины, что, в сущности, и уничтожало наш народ десятилетиями. В марте 1988 года внутри Политбюро началась борьба – секретарь ЦК КПСС по идеологии Егор Кузьмич Лигачев бросил вызов Горбачеву, нас закрыли после пяти месяцев существования.
Но редакция продолжала за программу бороться. Взяли новых ведущих из нашего коллектива – Володю Мукусева, Сережу Ломакина. Они, наверное, были не такие радикальные, как мы. Даже слова произносили как-то иначе. Но важно, что удалось отстоять саму программу «Взгляд». А 1 апреля 1988 года программу вел Александр Масляков.
Мы с Димой Захаровым и Владиком Листьевым тогда три секунды были в эфире. Молча. Лысенко нас позвал, потому что телезрители уже начали волноваться. Пришло много писем, все спрашивали, куда мы делись.
До этого многие зрители называли нас гаденышами, считали разрушителями, а когда нас убрали, стали писать: «Где же наши любимые мальчики?» Так, по крайней мере, вспоминал наш руководитель Толя Лысенко. Эти три секунды дали людям ощущение, что нас по крайней мере не расстреляли.
Завели уголовное дело
— Летом 1988 года нас вернули в эфир. Внутрипартийная борьба сильно влияла на «Взгляд». Каждую неделю загадочный пасьянс в верхах складывался самым причудливым образом. Закрывали целые выпуски программы, запрещали показывать определенные сюжеты. Помню, как том же 1988 году мы снимали выпуск в Сочи.
Наш корреспондент Галина Ивкина пошла встречаться с руководителем центрального района города, который оспаривал права первых кооператоров, открывавших рестораны. Не давал им работать. Они проводили митинг. Тогда все это было благостно – пять человек скромно просили не притеснять их.
Глава района вышел к ним на площадь, как такой самоуверенный вождь, а тут программа «Взгляд». Он начал очень грубо разговаривать с Галиной и бить по камере. Страна была шокирована. Это же руководитель! Как он мог так себя вести?
Некое общественное порицание повисло в воздухе.
Я тогда пришел в свой номер в гостинице, а там будто вандалы побывали: телефонный аппарат разбит, все вверх дном. Тут же появляется консьержка, сказала, что все это сделал я. И меня забрали в центральное СИЗО Сочи. То и дело приходили пьяные милиционеры. Я себя вел провокационно.
Когда они подходили к клетке, заводил дискуссию, не оскорблял, а интеллектуально показывал их ничтожность, специально провоцировал, чтоб они открыли дверь. Под утро они уже пришли меня бить. Были такие пьяные, что удалось сбежать.
Вернулся в Москву, и тут наш главный редактор Сагалаев вызывает меня к самому Леониду Кравченко – первому заместителю председателя Гостелерадио СССР. Напротив сидел прокурор в форме.
У него в руках была толстая папка с делом, а в ней показания двух девочек двенадцати и тринадцати лет о том, что в Сочи я их изнасиловал… Мы вышли от Кравченко, Сагалаев сказал: «Я сегодня буду в эфире». Он, как настоящий мужик, своих не бросал. Вышел в эфир и все это рассказал на всю страну. И «дело» как-то рассосалось.
Если ты враг, тебя закроют навсегда
— Основные жесткие разговоры о наших сюжетах шли между Сагалаевым и «верхушкой». Все-таки он руководитель редакции. Разборы происходили во всяких высоких кабинетах. Нас изредка с великими «знакомили». И к министру обороны Дмитрию Язову мы ездили, сам Лигачев приезжал к нам. Кроме периодической чистки мозгов были и летучки по понедельникам и по пятницам.
Но главное – вся система прогнила сверху донизу. И поэтому по совести, наверное, подавляющее большинство руководителей, которые были вынуждены на своем уровне так или иначе отвечать за наши выступления, были на нашей стороне. Им всем больше, чем нам, осточертела вся эта лживая, бесчеловечная советская система.
Но, ясное дело, нести личную ответственность они не решались, поэтому каждый выпуск программы был определенным коллективным мнением, компромиссом между всеми нашими начальниками. Поэтому программе и удавалось выживать. После эфира на Дальний Восток, как правило, приходил приказ от руководства о том, какие сюжеты убрать и не показывать на Москву, какие темы не затрагивать.
На такой случай были разные изощренные механизмы действий. Если нас вызывали «наверх», то мы шли вместе с Лысенко или Сагалаевым и разыгрывали свои роли. Владик Листьев, как самый старший, такой более надежный и коммунист, был более сговорчив.
Дима Захаров брал слово и заходился антикоммунистическими агитками, долго, в цифрах, перечислял, сколько было убито людей при Сталине в лагерях. А я играл роль народного трибуна – взрывного мальчика с плохим характером, с которым никто не может договориться, кроме Листьева и Захарова. Мы это все разыгрывали и уходили.
Лысенко оставался один на один с руководством, и шел торг – какие сюжеты оставляем, какие убираем. Вторая наша методика – это чисто психологическая подмена. Мы показывали на «Орбиту» какой-то очень острый материал, сверху тут же приходил приказ изъять репортаж. Его вырезали.
А через неделю или две мы снова ставили этот же сюжет, но уже на Москву, и у руководства не было того ощущения ужаса, потому что отсутствовало уже первое впечатление и куча других дел наваливалась. Подобное происходило каждую неделю. Нам было важно не потерять контакт с «верхушкой», чтобы нас не воспринимали как тотального врага. Если ты враг, тебя закроют навсегда.
Офис в КГБ
— Надолго программу сняли с эфира в декабре 90-го года, после известного пленума партии, на котором министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе объявил о своей отставке и сказал, что грядет военный переворот. Мы заявили, что без этого сюжета не можем выйти в эфир. И нас убрали.
Я тогда уже был руководителем передачи и надеялся, что после январских праздников и митинга в поддержку «Взгляда», когда 650 тысяч человек вышли на Манежную площадь, нас вернут в эфир. Но нет. Тогда произошли известные события в Вильнюсе, Риге. Пролилась кровь. Партия начала завинчивать гайки.
Не было понятно, делает это сам генеральный секретарь Горбачев или его умело подставляют. Все, что мы сняли в эти тревожные дни в Прибалтике, мы выпускали на бытовых кассетах как «Взгляд из подполья». Многочисленные владельцы крошечных кабельных студий со всей страны это крутили.
Один раз мы вышли в эфир на Ленинградском телевидении, когда на выпуске хитроумная Бэлла Куркова, руководитель программы «Пятое колесо», подменила мастер-кассету, и вместо «Пятого колеса» включился «Взгляд». У всех был шок! Это были времена журналистской солидарности.
Существовали мы на деньги от «Поля чудес», которое вел Владик. Ему тогда тяжело приходилось. В газетах писали, что все его товарищи под запретом, а он ведет развлекательную программу. Никто же не знал, что происходило на самом деле. Владик вел и «Взгляд из подполья», а все наше производство существовало на деньги от «Поля чудес».
По иронии судьбы единственное близкое место к Останкино для нашего подпольного офиса администратор Рома Бутовский, теперь он главный режиссер Первого канала, нашел в общежитии КГБ, где останавливались региональные сотрудники. Это было скромное здание около гостиницы «Космос». Там мы сняли помещение и работали уже как частные видеокооператоры. В августе 1991 года в стране случился путч, мы еще больше ушли в подполье. Разбросали камеры по городу, наклеили на них таблички CNN (американский новостной канал. — Прим. «Антенны») и прочие, чтобы их не разбивали солдаты.
Помню, как 19 августа 1991 года мы стоим с Константином Львовичем Эрнстом в этом общежитии, едим мороженое, и тут приехал мой папа (знаменитый разведчик Михаил Петрович Любимов. — Прим.»Антенны»). Мы с ним отошли к памятнику рабочему и колхознице, поскольку там трудно вести наружное наблюдение и подслушивать, и договорились о нашей явке в случае, если нам реально придется прятаться и бежать из страны. Было очевидно, что в случае победы путчистов нас расстреляют или посадят в тюрьму.
Все архивы телекомпании «ВИD» мы вывезли в Дедовск на одну из частных дач и спрятали в сарае. Камеры с монтажными системами разъехались по частным квартирам наших соратников. Прорабатывали варианты, как можно все это вывезти из страны за границу в случае победы путчистов.
Горбачев отдал секретную пленку
— С самого начала нам очень хотелось сделать интервью с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Сам факт общения с первым лицом государства будет работать на нас, на нашу выживаемость. Как-то раз поймали его на выставке научного творчества молодежи в МДМ. Устроили целую спецоперацию. Взяли две камеры.
Мой оператор скрытно сидел на одном из стендов выставки, я по ней пассивно ходил. А Владик со своей камерой отвлекал службу безопасности Горбачева. В момент, когда Горбачев пошел в нашу с оператором сторону, Владик начал шуметь, его служба безопасности отрезала. Горбачев подошел ближе, и тут я развернулся: «Михаил Сергеевич, », и мигом выскочил оператор из засады.
Как камера заработала, охрана сразу сделала милые лица. Я понимал, что у меня был шанс только на один вопрос, и спросил: «Когда вы придете в программу «Взгляд»?» Он очень талантливо нашелся с ответом: «Когда мои взгляды совпадут с вашими». И мы это, естественно, показали. А взгляды потом совпали.
22 августа 1991 года после путча я поехал во Внуково, дождался прилета Горбачева из Крыма и договорился с ним встретиться на следующий день. Мы с Ваней Демидовым и Андреем Разбашем (режиссеры программы «Взгляд», позже ведушие «Музобоз», «Час пик», создатели телекомпании «ВИD». — Прим. «Антенны») приехали в первую приемную, там были все руководители государства, ждали встречи с Горбачевым.
И тут нас пускают первыми. Горбачев идет мне навстречу и говорит: «Александр Михайлович, вот мои взгляды совпали с вашими». Тогда нам дали ту самую знаменитую пленку, где на домашнюю камеру Горбачев записал обращение к миру о том, что в стране произошел государственный переворот.
Эту пленку вытащили из кассеты, скатали в рулончик, засунули в какие-то интимные части тела официантке в самолете и привезли в Москву. Мы в тот же вечер ее показали. После путча «Взгляд» выходил ежедневно. Столько всего удалось снять! Помню, как Эрнст поймал Андрея Кончаловского в Шереметьево и тот сказал, что никогда не вернется в СССР.
Руководитель внешней разведки СССР Леонид Шебаршин пустил нас в святая святых нашего разведсообщества, в штаб-квартиру в Ясеневе. Было ощущение, что во имя революционной целесообразности вместе с КГБ могут уничтожить и разведку. Дал интервью и председатель Гостелерадио Леонид Кравченко. Мы всем дали возможность высказаться. «Взгляд» выходил до конца 1991 года.
На последнюю программу мы заказали огромный торт, такую карту СССР. Резали его на куски как раз в тот момент, когда над Кремлем опускалось красное знамя. Так мы закрыли программу и решили разделиться, чтобы делать множество разных проектов.
Обменивали эфир на людей
— В мае 1994 года мы возобновили программу, назвав ее «Взгляд с Александром Любимовым». После трагических событий в Москве в октябре 1993-го нам не разрешали делать такую острую программу, как «Взгляд» в советские годы.
Вместе с моим близким товарищем Сергеем Кушнеревым и новым коллективом журналистов мы делали программу, где, я бы сказал, презрительно избегали говорить о большой политике. Программа повернулась лицом к обездоленным.
У нас было много замечательных героев, например, председатель колхоза, который приютил у себя 50 семей беженцев. «Взгляд» помогал бездомным, многодетным, больным. Сколько солдат мы вытащили из чеченского плена! Мы с Сережей тогда узнали от нашего друга Димы Муратова, главного редактора «Новой газеты», что в городе Жуковский есть такой майор Измайлов.
Он получал цинковые гробы из Чечни, встречался с матерями, организовывал панихиды, денег на это никто не давал, он все делал один. В какой-то момент его все это достало, и он решил добровольцем поехать в Чечню. Там Измайлов начал вытаскивать наших военнопленных. И мы вместе с ним вместе работали. Работали, иногда обменивали людей на эфирное время.
Разрешали местным сказать на камеру, что война несправедлива, и они освобождали солдат. Порой пленников отпускали просто за факт, что ты, звезда, к ним приехал плова поесть и поговорить о важных вещах.
Не нашли ведущих и закрылись
— В 1996 году к «Взгляду-2» присоединился Сергей Бодров. Я думаю, его помнят как замечательного телеведущего, но еще он снимал замечательные сюжеты в наших традициях взглядовских. У нас появилась такая рубрика, как «Операция „Дед Мороз“». Серега Кушнерев как-то выяснил, что на почте копятся письма детей к Деду Морозу и это все выкидывается.
То есть все детские надежды, пусть и такие нереалистичные, идут в помойку. Мы стали искать спонсоров для покупки подарков в обмен на эфирное время. Плюс свои деньги добавляли, и некоторые мечты сбывались.
Алексей Балабанов на «Брате» заразил Бодрова кино. Он решил уйти из «Взгляда». Мы тогда стали искать новых ведущих, но так и не нашли никого подходящего и в апреле 2001-го закрыли программу. Бодров сделал хороший фильм «Сестры». Второе его кино мы, к сожалению, не увидели.
Если бы не трагические обстоятельства (осенью 2002 года актер пропал без вести в горах Северной Осетии, куда отправился на съемки фильма «Связной». — Прим. «Антенны»), я думаю, он бы сейчас был одним из лучших наших режиссеров. В Сереже была какая-то глубокая, тонкая суть.
В честь тридцатилетия со дня выхода программы мы готовим мероприятие. Соберем всех – и випов, и ветеранов. Накануне мы выпустили книгу «ВИD на ремесло. Как превратить талант в капитал». Речь не про деньги, а про капитал общественный, значимый, и в том числе про историю «Взгляда».
Источник: www.wday.ru
«Взгляд» был детищем КГБ СССР»
Евгений Додолев вспоминает, как передача «Взгляд» изменила отечественное телевидение и его самого
Двадцать лет назад, 13 мая 1991 года, с первого выпуска информационной передачи «Вести», начало свое вещание Российское телевидение. В этом году власти с помпой обставили это событие, пытаясь представить его как «начало демократизации в советской медиа-сфере». Словно не было до этого на телевидении ни «600 секунд» Невзорова, программы «Взгляд» и многих других первых передач свободной России.
Один из первых ведущих программы «Взгляд» Евгений Ю. Додолев (сегодня он обозначает себя как медиаидеолога) в беседе с парижской журналисткой Ларисой Штейнман вспоминает, как начиналось перестроечное телевидение.
— Про Париж. Что он значит для вас?
— Париж — это город, который я воспринимаю в маршрутном аспекте. Здесь я всегда транзитом, торможу, когда лечу в Америку, Испанию, Африку. Длительные перелеты ненавижу, поэтому останавливаюсь тут на день — на два, и всякий раз даю себе слово, что пройдусь наконец по знаковым культурным точкам… Но в итоге все ограничивается room-сервисом — крайне редко заставляю себя оторваться от подушек и просмотра ТВ в гостиничном номере.
— Расскажите про книгу, которую вы сейчас пишете о программе «Взгляд».
— Самое поразительное в этой затее то, что эту книгу хотят издавать британские издатели, хотя, казалось бы, ну кому в Великобритании может быть интересна история российской телепередачи, пусть и легендарной? Однако выпуск ее приурочен к 20-летию распада Советского Союза, поскольку программа «Взгляд» в известной степени послужила инструментом развала империи.
С другой стороны, чему тут удивляться? Мы играем большую роль в их жизни. Один мой знакомый, французский дипломат, работавший раньше в России, пишет теперь исследование о советском роке. Ну, казалось бы, кто во Франции, кроме узких специалистов, будет читать эту книгу? Значит будут.
В любом случае заказ есть заказ и я его исполняю как могу. Хотя смешно, что для моих английских издателей «Взгляд» — это программа, где трудился супруг самой известной российской журналистки Анны Политковской, про которую у нас в стране в те годы вообще никто не знал! Помню, как Политковский рассказывал мне, как она выведала у него (не как у коллеги, замечу, а как у мужа, родного человека) инфу о его знакомых, после чего «сдала» фактуру «Общей газете» (где тогда работала) не заморачиваясь особо, что не только подставляет супруга, но и плавит его друзей. Ну да ладно.
Поначалу мне казалось, что работа над TVlution будет приятной мемуаристикой, а на деле оказалось, что люди, которые работали на этом проекте, сейчас настолько ненавидят друг друга, что придется поссориться со всеми. Или выбрать одного, и рассматривать всю историю с его колокольни. Точки зрения на одни те же факты и сюжеты, у разных участников оказались диаметрально противоположными.
И если дать высказаться одному, то все остальные точно останутся недовольными. Но я, как камикадзе, осознанно иду на риск конфликта, ибо испытываю ностальгическую симпатию ко всем фигурантам истории и не могу никого предпочесть. Ведь все «взглядовцы» были людьми героическими и, я бы даже сказал, бескорыстными, что в нынешней системе координат — одно и то же.
Они работали не за славу, не за деньги — а за идею. Не ведая, что являются пешками в чужой игре, что ими двигают кукловоды гораздо более опытные и смышленые. Я лишь постфактум узнал, что инициатива создания «Взгляда» принадлежит Лубянке. Что это было детище КГБ СССР, которое контролировалось соответствующим отделом ЦК партии. И если бы мне об этом сказали в ту пору — я бы просто не поверил!
Мне и сейчас неприятно слышать, когда ведущий и выпускающий «Взгляда» Владимир Мукусев обвиняет руководителя программы Анатолия Лысенко в том, что тот строчил на всех (в том числе и на самого Мукусева) доносы чекистам. Как мне досадно слышать из уст того же Лысенко, что Александр Политковский — пьяница и лентяй. Во-первых, я не считаю, что пить для журналиста — это плохо. А во-вторых, Политковский — гениальный репортер и «открыватель» новых телевизионных поджанров, что намного важнее.
Кстати, когда я предложил Николаю Ускову, редактору российской версии GQ, включить Политковского в список героев 90-х, он спросил — «а кто это такой?». Я был потрясен… Услышать такой вопрос из уст профессионального журналиста! Ведь во времена «Взгляда», когда Политковский слыл мега-звездой, Усков уже был студентом и, стало быть — потребителем медиа-продукции…
Мне очень обидно за тех, кто были легендами, а ныне забыты. Ведь люди сделали большое дело, пусть кто-то считает — неблагое. Но так или иначе, «Взгляд» вошел в книгу рекордов Гиннеса — его аудитория превышала 200 миллионов зрителей, и этот рекорд непобиваем. Значит было что-то в том порыве… Я иногда пересматриваю старые выпуски передачи по каналу «Ностальгия» и поражаюсь, насколько они были непрофессиональными, наивными… но безмерно искренними.
В тот же период шла передача Владимира Молчанова «До и после полуночи» — на порядок выше по качеству контента и по ведению. Она выходила раз в месяц, время показа (до и после полуночи) было не самое лучшее… Но у «Взгляда» была фора один к четырем! Вот передача и стала, как теперь говорят, культовой…
За счет чего произошел революционный прорыв? «Все было впервые и вновь» — ничего подобного на советском ТВ до того не было.
Между прочим, именно в Париже покойный Листьев и Лысенко во время просмотра по местному ТВ американской передачи Wheel of Fortune, записали в гостиничный блокнот все «ходы», и попросту своровали этот проект, известный нам как «Поле чудес»! Сейчас бы купили лицензию. А тогда и слова-то «лицензия» не было в лексиконе телепрофи.
Делалось все на коленке, непрофессионально, но с душой. И люди это чувствовали! Как-то во время памятных «кинотаврических» застолий, я поинтересовался у Андрея Державина, как, мол, эти «Руки вверх» с тремя аккордами и примитивными текстами собирают такую аудиторию? Он ответил: «Они искренние!». Что и есть залог успеха.
— Так вы действительно были искренними?
— В «молодежке» (Молодежной редакции ЦТ СССР — Ред.) почти все геройствовали от души. Возможно, кто-то уже тогда чувствовал, что успех можно будет конвертировать в деньги и статус, но кто-то был поглупей, как я, который выступая хунвейбином перестройки, ощущал себя этаким революционером.
Помню, как мы Сашей Любимовым везли из Питера в Москву запись интервью Нины Андреевой и Александра Невзорова. Нина Андреева была политической оппозицией, а материал был по тем временам очень стремным. И мы долго придумывали в аэропорту, как спрятать бетакамовские кассеты под куртки так, чтобы питерские чекисты, которые нас пасли, не нашли их при обыске и не отобрали. Кстати, режиссером в той командировке был не кто иной как Костя Эрнст.
Сейчас все это вспоминать смешно. И стыдно. У меня пунцовеют щеки: чувствую себя таким лохом и наивным придурком! Ведь я искренне считал, что совершаю подвиг. Как там у Гребенщикова: «У нас нет надежды, но этот путь — наш».
Но несмотря ни на что, я ностальгирую по тем временам, по тому адреналину. Никакие расширители сознания не были нужны — казалось, что оно и так раздвинуто до широты горизонта…
Многим из «взглядовцев» я очень признателен. Например, тому же Саше Любимову я обязан тем, что он пригласил меня во «Взгляд» на соведение в тяжелый для меня момент, когда после решения специально созданного при Союзе журналистов Совета по этике, мне был объявлен запрет на профессию. Озвученный не где-нибудь, а в державной программе «Время».
Меня сразу перестали печатать, я исчез из эфиров. И начальство однозначно давало понять Саше, что приглашать меня — не очень хорошая идея. Но он поставил ультиматум: или я работаю с Додолевым, или не работаю вообще. Это редкий поступок, тем более по тем суровым временам… Я вообще ценю людей, которые из профессиональной репортерской солидарности могли поставить на карту свою карьеру.
Например, когда редактору МК Павлу Гусеву после одной моей публикации в середине 80-х сказали, что журналиста с фамилией Додолев не должно быть в его газете, он отважно забил на это распоряжение. После разборок в горкоме комсомола мы возвращались вместе в редакцию, я был уверен, что моя история с МК закончилась, и спросил Пал-Николаича, когда мне, мол, забирать свою трудовую книжку. Он ответил: «Ничего страшного. Будешь публиковаться под псевдонимом».
Гусев тогда отчаянно рисковал. Если бы стало известно, что он не выполнил постановление МГК ВЛКСМ, у него были бы крупные неприятности. Он вполне мог пост главреда потерять. Но у него были понятия… ну или инстинкт собственника: мои журналисты — это мои крепостные, пороть их могу только я.
Именно Гусев фактически определил мой журналистский путь. Если бы не он, я, возможно, стал бы заниматься чем-то другим. Может, более приятным и прибыльным, но это был бы уже не мой путь…
— Вернемся к работе над TVlution…
— Моя задача — рассказать в книге то, что я помню, и дать слово всем. А потом свести воедино этот коктейль, смешанный из самых разных воспоминаний. И пусть читатель сам решает, кому верить…
Затея с книгой сейчас мне уже не представляется особо прикольной — понимаю, что довольных не будет. Еще и потому, что все великие. Которым трудно смириться с тем, что величие их не столь очевидно сейчас… Например, по-настоящему великий — Володя Мукусев, занимается ныне тем, что преподает репортерское мастерство молодым.
Ему закрыты все эфиры, и он осознанно к этому пришел — такой вот теледиссидент. Некоторые и вовсе покинули профессию. Только Влад Листьев будет велик всегда. Он ушел на пике славе и его запомнят блестящим журналистом, каким он и был в середине 90-х.
Париж. Отель «Наполеон», 40, авеню Фридланд.
Читайте новости «Свободной Прессы» в Google.News и Яндекс.Новостях, а так же подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Telegram и MediaMetrics.
Источник: svpressa.ru